Юри (Артур) Каптен (Омкаров) - Последний завет Дон Хуана - магия толтеков и эзотерика духовности

Все это я привел здесь для того и лишь для того, чтобы подчеркнуть важность самоанализа, чтобы поставить значимость исследования самих себя на первое место. Многие опасности магии перестают быть таковыми, если человек научится духовному распознаванию высшего и низшего, вечного и невечного, временных выгод от перспективного прогресса…

С чего начинается реальный, а не воображаемо-книжный рост духовности? Прежде всего — с отслеживания реакций низшего-«я», или животной составляющей человека, и с распознавания и формирования намерения . Книги Кастанеды ценны хотя бы потому, что показывают, что, несмотря на тысячи и даже миллионы частных способов духовного практикования, существуют основные или внутренние принципы общие, самого универсального характера. И эти последние, кстати, могут быть сведены к весьма ограниченному количеству понятий и терминов.

Работа над собой — вот основной момент, с которого начинается подлинный оккультизм. И следует здесь признать, что даже несмотря на известный риск и вероятность падений, эта работа над собой привлекает многих куда больше, чем порой вырождающаяся в голый морализм религия. А потому нестандартный магический путь, осуществляемый не по книжным моральным поучениям и назидательным прописям, как раз и привлекает серьезных учеников. Тем более, что, как затем оказывается, религия и подлинная священная магия противоречат друг другу лишь по своей внешности. Ибо есть магия и есть колдовство, есть священная духовная наука и есть утилитарный магизм…

Лозунг, начертанный на портале Дельфийского храма — «познай самого себя, и ты познаешь весь мир» — в равной степени относится как к магии, так и к религии. Просто одни начинают с развития своего высшего-«Я», и тогда низшее «эго» теряет свою власть, в то время как другие предпочитают начинать с проработки низшего-«я», и тогда высшее- «Я» может проявить свои чисто духовные свойства.

Поэтому весь данный раздел посвящен прежде всего науке самопознания, когда ваше собственное «Я» становится основным объектом исследования и полем для сознательной работы. Кроме того, именно в самопознании и сливаются вместе теория и практика…

Давайте посмотрим, как живут большинство людей. Основное состояние повседневной жизни мирского человека — это анархия и хаос: постоянные заботы в попытках везде успеть, раздобыть денег на пропитание семьи и, конечно же, получить максимум удовольствий в свободное время…

Основные побудительные импульсы в поведении современного обывателя сводятся к выживанию, поиску удовольствий и попыткам избавиться от страданий. Четыре животных реакции, которые роднят низшие уровни развития человека с Царством Животных — это еда, оборона, сон и совокупление — и поныне правят бал в современной цивилизации.

Человек часто говорит одно, но думает про себя совершенно другое; он активно работает на производстве, но мечтает только об отдыхе и удовольствиях. А также — о власти как итоговом средстве достижения всех запросов низшего-«я».

Стремление к власти нельзя отнести к группе животных реакций: большинству животных власть не свойственна вообще. Да и в человеческом обществе далеко не все стремятся к власти. Зато из числа Монад средней продвинутости наиболее привязанные к удовольствиям мира сего быстро ориентируются что к чему — власть представляется им самым универсальным способом для получения всего желаемого.

Спасает ли развитие науки? — Нет, и спасти не может принципиально. Хотя бы потому, что вся современная западная наука нацелена на более полное и совершенное удовлетворение этих четырех групп реакций человеческих масс. Избавляет ли наука от самих причин страданий? — нет. Ведет ли наука к прекращению страданий? — нет. Может ли она вести людей к высшим состояниям Духа? — нет, если не изменятся изначальные принципы, исходные постулаты того, что называется научным знанием.

По сути, современная наука обманывает общество несколькими мифами: — миф о беспристрастной объективности научного знания (чего, собственно никогда и не было, и здесь тезис о «партийности науки» во многом верен) соединяется с мифом о точности научного знания (тоже блеф, ибо сейчас даже математика перестала быть точной, а квантовая физика прямо утверждает несколько взаимоисключающих парадоксов…). Эти два мифа дополняются мифом о единственности науки как формы познания, хотя искусство всегда было и есть иной, художественной формой познания (спросите, верна или нет 40-я симфония Моцарта; истинны ли картины Рембрандта?).