Нандор Фодор - Меж двух миров

Что касается предвзятости, то, чисто по-человечески, она с его стороны совершенно естественна и понятна: ведь делом всей жизни Энгельса, равно как и Маркса с Лениным, было «научное» обоснование и победное утверждение материализма, материализма, который вместе со всеми своими теориями и выводами безжалостно побивается ненавистным и чуждым ему спиритизмом; отсюда и понятное стремление найти какие угодно доводы против того, что перечёркивает дело всей вашей жизни; а это уже — подход субъективный, пристрастный, чуждый самому духу научного исследования проблемы, которое может состояться лишь в том случае, если вы с чистой совестью скажете себе, что вы не знаете ничего о том, что сейчас будете исследовать, и отметёте решительно в сторону все свои эмоции, склонности и интересы. Именно поэтому «уничтожающая» критика, о которой у нас идёт тут речь, поверхностна: ведь человек берётся «изучать» предмет, будучи заранее твёрдо убеждён в его ложности, а такая установка уже неизбежно не позволяет ему проникнуть в глубь рассматриваемой проблемы. «Нельзя познать вещи, исходя из ложности их», — как справедливо говорит Гегель, а, стало быть, такая критика несерьёзна и не имеет никакого значения.

Эту статью с нападками на «доверчивость» и «легкомыслие» названных учёных Энгельс написал в 1878 году, но, как видим, и в 1909 году Крукс с не меньшей убеждённостью отстаивает свои взгляды. Если мы примем во внимание, какой это был добросовестный и требовательный исследователь, то мы поймём, сколь нелепо было бы утверждение о том, будто сэр Крукс был жертвой той же самой мистификации в течение тридцати лет! А стало быть, не менее нелепо утверждать, чтобы и в ту пору, о которой говорит Энгельс, сэр Крукс мог стать жертвою каких-либо ловких фокусников, особенно если принять во внимание те строгие условия контроля, в которых он всегда проводил свои опыты. Здесь нет места устраивать подробный и последовательный разбор несостоятельности доводов и выводов, коими наполнена названная статья, здесь также не место восхищаться её плоским и довольно пошлым юмором, но мы полагаем, что если вы внимательно прочтёте и поймёте то, что предлагается вам узнать из публикуемых нами материалов, то необходимость в таком разборе отпадёт для вас сама собой, а плоский юмор исполнит вас жалости к тем, кто смеётся над вещами в высшей степени серьёзными и опошляет их. ( Й.Р. )

Последнее замечание, думается нам, есть воплощение честного и объективного, т. е. истинно научного подхода к предмету. ( Й.Р. )

Обращаем внимание читателя на то обстоятельство, что все учёные экспериментаторы, принимаясь за спиритические опыты, исходят из недоверия к медиуму, видя в нём замаскированного обманщика и считая, что причиной феноменов является его искусное фокусничество. И именно поэтому, поскольку эта подозрительность ведёт их к принятию всех возможных мер предосторожности, ни у одного здравомыслящего человека нет причин сомневаться в верности результатов их опытов и в справедливости тех выводов, к которым эти исследователи на основании своих опытов приходят, особенно в тех случаях, когда скептичные исследователи начинают высказываться в пользу спиритизма и из его противников, гонителей делаются его сторонниками и поборниками. ( Й.Р. )

Любопытна в этой связи незатейливая «логика» врагов спиритизма: они полагают, что когда исследователи-практики не приходят в своих опытах ни к каким результатам и делают на этом основании отрицательные выводы, то они, оказывается, всегда правы и, стало быть, им можно верить; когда же они приходят к подтверждению феноменов, то тогда они всегда ошибаются и результаты их не внушают никакого доверия. То есть, если опыты не подтверждают того, что Солнце вращается вокруг Земли, как то говорят нам наши глаза, но, напротив того, утверждают, что Земля вращается вокруг Солнца, то, стало быть, и долой эти опыты, то, стало быть им нельзя оказывать никакого доверия. И это на полном серьёзе! И это именуется «наукой». ( Й.Р. )

В этом смысле судьба г-на Рише весьма поучительна: ведь поначалу он был прожжённым скептиком и ярым противником спиритизма, напрочь отрицал всё с ним связанное и заявлял, что он есть именно тот человек, которого потусторонняя жизнь не интересует и который в ней нисколько не нуждается. Однако, когда он начал изучать спиритизм, то факты убедили и его, и из ярого противника спиритизма, коим он был, он скоро стал не менее страстным его поборником и горячим защитником. ( Й.Р. )