Нандор Фодор - Меж двух миров

«Я также бывал на концертах мистера Шепарда в Камберленде и не скоро смогу забыть то впечатление, что произвёл он на свою коронованную аудиторию. Сначала комната, в которой расположились зрители, была ярко освещена лампами и свечами, но её королевское высочество герцогиня Камберлендская предложила мистеру Шепарду уменьшить яркость света. Повидимому, она почувствовала, что столь назойливое освещение помешает восприятию музыкальных произведений, которые нам предстояло услышать.

Все лампы были погашены, и концерт прошёл лишь при двух свечах. Думаю, ради столь необычного случая никто не стал бы возражать и против кромешной тьмы, потому что никогда прежде не собирал вокруг себя Шепард столь благородную и умную аудиторию. Во время исполнения медиумом одной из вокальных партий герцогиня Ганноверская, сидевшая рядом с его высочеством герцогом Саксонским и Альтенбургским, не удержалась и вскочила с места. «Никогда в жизни не слыхала ничего подобного!» — воскликнула она.

Королева Дании, сидевшая непосредственно за спиною медиума, заявила впоследствии, что пьеса была исполнена явно в четыре руки, а не в две…»

Почему бы и нет? Тот, кто способен играть на вообще закрытом инструменте, всегда может пригласить свободного духа для участия в очередном дуэте! Но Шепард ведь не только играл, он ещё и пел — причём басом и сопрано. Вот что писала об этом 14 марта 1884 года «Дагблад», одна из ведущих европейских газет:

«Внезапно, в момент экстатического подъёма, бас вдруг перешёл в сопрано, но не сорвался на визгливый фальцет, который так часто раздаётся сегодня с театральных подмостков, а сохранил чистоту и наполненность во всём диапазоне. Словно сверкающие перезвоны разлились по комнате, создав единую, необычайно впечатляющую гармонию. Звуки фортепиано вознеслись фортиссимо, напомнив громовые раскаты, но голос певца и их превзошёл по силе: будто небесный глас провозгласил: «Exelsior!» — и все мы, даже не верующие в сверхъестественное, душою вознеслись к высшим сферам. Сила вдохновения Джесси Шепарда сама по себе удивительна. Но стоит ли искать ей спиритическое объяснение?»

Действительно, стоит ли? Тем более, что за это можно и поплатиться. Генри Киддл, главный инспектор школьного образования Нью-Йорка, в доме у которого Шепард провёл в общей сложности год, вынужден был подать в отставку после того, как публично заявил, что верит в шепардовских «духов». Киддл имел неосторожность признать, что собственными ушами слышал игру Моцарта (экспромтом исполнившего неизвестную симфонию), философские лекции Аристотеля, а также не вполне понятные ему выступления на греческом, древнееврейском, халдейском и арабском языках. Все расценили это признание Киддла как чистейшей воды безумие.

Похоже, Шепард и сам стал постепенно осознавать, что зашёл слишком далеко. На концерты свои он стал приглашать теперь лишь самых близких друзей, и собрания эти теперь всё более напоминали тайные сходки. Наконец, Шепард полностью отошёл от спиритизма, изменил имя и превратился во Фрэнсиса Грирсона. Автор статьи в сборнике «Писатели ХХ века» считает, что сделано это было, чтобы «у публики не возникло впечатления, будто литературная деятельность для него — не более, чем хобби». Но даже в этом случае он под другим именем мог бы продолжать свои загадочные концерты…

Нет, с музыкой всё было кончено. Более того, никто даже не подозревал о том, что Фрэнсис Грирсон имеет какое-либо отношение к спиритизму, вплоть до 1921 года, когда он опубликовал памфлет по поводу «психофонных посланий». Тут только «Писатели ХХ века» запоздало спохватываются: «Грирсон очень интересовался разного рода «психическими явлениями», — читаем мы. — Обладал ли он сам медиумическими способностями, остаётся неясно». Что называется, не в бровь, а в глаз.

Но куда более абсурдно и несправедливо, чем даже эта реплика, выглядит тот факт, что человеку, обладавшему редчайшими музыкальными и литературными способностями, суждено было закончить жизнь в ужасающей нищете. Что ж, Джесси Шепард (он же Фрэнсис Грирсон) никогда не верил в логику: «Интуиция и чувства управляли им, в них он черпал творческую энергию», — утверждает тот же сборник.

Никто так и не смог разгадать тайну жизни этого необыкновенного человека. Заметки о нём Ги Эндора в книге «Король Парижа» скорее сгущают, нежели рассеивают туман. Оказывается, усомнившись в целесообразности продолжения музыкальных опытов, Шепард обратился за советом к самому Александру Дюма. «Это был юный красавец-гигант, — пишет Эндор, — с огромными кистями, покрывавшими каждая по полторы октавы. Не зная нотной грамоты, он способен был на чарующие импровизации и обладал голосом — также нетренированным, но столь завораживающим, что артистическая Европа на концертах его застывала в немом изумлении. Коронованные особы одна за другой становились его поклонниками. Графини толпами влюблялись в этого юного американца, сиявшего красотой ковбойского кольта…» Впрочем, о духах и медиумизме в заметках Эндора мы не находим ни слова.