Видя это, юноша перешел на шаг, и когда приблизился к Заратустре, то вежливо поклонился ему.
— Господин! — сказал он. — Позволь мне пройти с тобой.
Заратустра кивнул.
— Я никого не гоню от себя, ты можешь идти со мной. А можешь вернуться домой, когда дорога будет тебе в тягость.
— Спасибо, господин, — опять поклонился юноша. — Я видел, что эти люди расстроили тебя, и мне хотелось тебя утешить.
Заратустра залился веселым смехом.
— Не сердись, что я смеюсь над тобой, но скажи мне, мой новый друг, сердишься ли ты на ветер, за то, что он дует? Или на солнце за то, что оно светит? Или на своих родителей за то, что они назвали тебя Виштаспой?
— Откуда ты знаешь мое имя? — изумился юноша.
— А разве ты держишь свое имя в секрете? — Заратустра улыбнулся. — Каждый человек несет свое имя на себе, и когда ты научишься слышать и видеть, тебе не нужны будут слова.
— Да, теперь я вижу, что не зря пошел за тобой. Но неужели и вправду можно услышать и увидеть то, о чем человек молчит даже в мыслях? Ведь я думал о тех людях, а не о том, как меня зовут.
— Помнишь тот камень, который я поднял в городе? — спросил Заратустра вместо ответа. — А знаешь ли ты, как его звали?
— Кого звали? Камень? У камней нет имени. — Юноша слегка смутился, а Заратустра продолжал:
— Правильно. У камней нет имени. Имя нужно только тому, кто отделяет себя от всего остального. Так, если ты увидишь за холмом мою голову, ты не станешь кричать: "Вот идет голова Заратустры!" Ты скажешь: "Вот идет Заратустра". Этот камень — маленький кусочек мира, и когда ты увидишь себя таким же кусочком, тебе не нужно будет имя. Тогда тебя самого назовут миром, и все его части будут тебе знакомы. Ты увидишь, что тебя нет, а есть огромная Вселенная, и что ты и она — это одно и то же. А пока пошли. Скоро наступает ночь, и нам пора устроиться на ночлег.
Так Заратустра встретил своего первого ученика Виштаспу, и в тот раз они ночевали среди камней и травы, а покрывалом им служила звездная ночь.
— Господин, — засыпая обратился Виштаспа к Заратустре, — могу ли я научиться твоему знанию, чтобы читать души людей, как ты?
— Хорошо, — сказал Заратустра. — Тогда сначала попробуй проглотить Землю и Солнце, а звезды оставь себе на ужин. Если же тебе это покажется чересчур много, начни с малого.
Долгие вечера проходили у Вишитаспы в беседах с Учителем. Только не было в этих беседах ни наставлений, ни тайных истин. Каждое слово Заратустры было загадкой для юноши, и он даже не понимал, почему называет Учителем Заратустру. Заратустра же часто садился на берегу реки, глядел закрытыми глазами на воду и, как слепой, перебирал руками прибрежную гальку. Он был молчалив и задумчив.
— Что ты делаешь? — однажды спросил его Виштаспа, пытаясь разгадать, что видит Учитель на берегу реки.
— Я пью сок дерева Жизни, — не раскрывая глаз ответил Заратустра и даже не обернулся к ученику. Это обидело Виштаспу, и с горечью в голосе юноша воскликнул:
— Учитель! Вот уже долгие дни я хожу за тобой как тень. Я называю тебя Учителем, но скажи мне, чему ты научил меня? Или я недостоин, по-твоему, узнать великие секреты того, что ты называешь «магия»? Ты дразнишь меня, но всегда уходишь от ответа, когда я спрашиваю тебя! Почему? Почему ты отвечаешь мне сейчас: "Я пью сок дерева Жизни"? Дай и мне отведать этого сока!
Заратустра остался невозмутим и камешки в его руке продолжали играть, как и минуту назад.
— Ты тоже пьешь этот сок, Виштаспа. И он приходится тебе по вкусу. Но ты ведь не замечаешь воздух, который вдыхаешь. И не замечаешь жизнь, которую живешь. Как можешь ты замечать тогда тот живительный источник, который вливает в тебя жизнь? И ты напрасно говоришь, что ничему не научился за это время. Ты научился задавать вопросы. Теперь тебе осталось научиться находить и терять ответы.
Виштаспа огорченно сел рядом с Заратустрой.
— Все равно я не понимаю тебя. Учитель. Наверное, я глуп, что не могу разгадать твои слова.
— Глупый не задает вопросы. Глупый и так все знает. Если хочешь, я расскажу тебе одну притчу. Но не торопись, если окажется, что ты уже слышал ее. В этой притче вопросов больше, чем ответов на них.
Виштаспа покорно вздохнул и, заметив это, Заратустра весело рассмеялся.
— Наберись терпения, мой друг Виштаспа. Каждый день ты слушаешь пение птиц, шорох ветра и журчание реки. "Что особенного в этих звуках?" — спрашиваешь ты до тех пор, пока однажды не услышишь в них сокровенного от людских ушей смысла. Но ты же не станешь перебивать ветер, крича ему, что ты это уже слышал однажды. Пусть и мои слова будут для тебя как ветер. Быть может, они пролетят незаметно, а может быть, оставят в твоих ушах добрый след.
Читать дальше