Эдгар Кейси - Смерти нет. Другая дверь Бога

Грэхем Л. Макгилл

Эдгар Кейси «спящий» был диагностом заболеваний. В период своей жизни (1877–1945) он помогал тысячам людей излечиваться от болезней, начиная от нарывов, и заканчивая умопомешательством. Многие считают, что он либо спас им жизнь, либо в корне изменил ее, когда казалось, что уже все потеряно. Он до сих пор помогает людям своими советами, содержащимися более чем в 14000 текстах «считываний», которыми располагает Исследовательско-просветительская ассоциация (ИПА).

Многие книги, такие как There is a River, Many Mansions и The Sleeping Prophet, рассказывают его историю. «Спящий» Кейси хорошо известен по этим книгам. Как его сын, я буду рассказывать об Эдгаре Кейси бодрствующем.

Временами (внешне) он казался вполне обычным человеком. Он обожал ловить окуней в прудах Кентукки и рыбачить у берегов Флориды. Ему нравились игры: шашки, боулинг, крокет, гольф (хотя, если говорить о гольфе, то он был самым плохим из всех известных мне игроков).

Как человек, он умел многое.

Занимаясь фотографией, он не только делал снимки, но и проявлял пленки, печатал фотографии, вклеивал их в альбом и вставлял в рамки. Мама помогала ему ретушировать некоторые из ранних снимков. Родители привозили к нему своих детей со всей Алабамы, и он, в конце концов, стал известен как хороший детский фотограф. Его фотография цветущего хлопчатника завоевала много призов.

Где бы мы ни жили, у моего отца всегда была своя мастерская. Он мог починить, что угодно. Он был хорошим плотником. Когда мы достаточно подросли, он обучил меня и моего брата пользоваться инструментами (тогда это для нас было достижением). Семья постоянно производила какие-то изменения или достройку в доме: покраска, бетонирование, обшивка и штукатурка. Как вы знаете, отец вырос на ферме и никогда полностью не забывал те навыки, которые он там приобрел. Он гордился своими садами — многообразием деревьев в нашем дворе и ягодными кустами, которые он разводил, проявляя по отношению к ним удивительную заботу.

Он также делал консервы, желе и вина, часто в больших количествах. Во время «сухого закона» его преследовали не как медиума, но как потенциального самогонщика, поскольку он покупал в больших количествах сахар. Иногда мама ездила в Хопкин- свиль, чтобы навестить родню и наполнить кладовую персиками в бренди, желе, инжиром и бочками вин. За всю свою жизнь он раздарил тысячи банок консервов.

Когда мы росли, родители любили, когда мы с братом приглашали в наш дом друзей. У мамы всегда было чем их угостить, а отец легко находил общий язык с людьми всех возрастов. После нашего переезда в Вирджинию-Бич он поддерживал мое участие в деятельности местного отряда бойскаутов.

Мы построили скаутскую хижину на Линкхорн- Бэй, на территории, которая в то время была незастроенной и покрытой лесами. Отец одного из скаутов пробурил колодец, но, к сожалению, вода в нем оказалась солоноватой. Когда я сказал об этом отцу, он настоял на том, чтобы мы пошли туда. По дороге он срезал персиковую ветвь, напоминающую по форме букву «Y». Направляясь к хижине, он держал «Y» перед собой и ходил вперед-назад, пока «указатель» не отклонился вниз. В конце концов, он воткнул кол и сказал мне, что здесь, на глубине тридцати двух с половиной футов, мы найдем хорошую воду. Очевидно, отец обладал еще и даром лозоискательства.

В хорошую погоду он каждый день некоторое время проводил за рыбалкой на небольшом озере позади дома. Он соорудил себе пирс, уходящий в глубь озера, и на краю его установил удобное сидение. В просмоленный ящик, наполненный землей, он посадил небольшую иву и привязал к нему веревку, чтобы в жаркие дни можно было подтягивать к себе это плавучее дерево, создающее тень.

Когда мы с братом росли, у нас было много домашних животных, в чем папа с мамой поддерживали нас. У нас были собаки — целая свора (отец всех их любил), а также кролики, канарейки, золотая рыбка и попугай. Попугай любил садиться отцу на плечо и нежно поклевывать его ухо. Мы все видели, как этот попугай своим мощным клювом раскрошил графитовый карандаш, и поэтому не без ужаса наблюдали происходящее. Несмотря на этот «мощный клюв», «он» впоследствии свил из клочков газет гнездо, отложил яйца и стал «наседкой».

Отец был великим рассказчиком. Особенно мы с братом любили его истории о свирепой овчарке, которая была у него на ферме в Хопкинсвилле, Кентукки. Как он утверждал, эта овчарка однажды задрала насмерть нескольких собак, которые пытались напасть на хозяйских овец.