Кэннон Долорес - Между жизнью и смертью

Многие считают, что все эти факторы обусловлены социальной средой: мол ум ребенка с рождения ничем не заполнен, и вся необходимая информация поступает и усваивается по мере его роста и развития. Тем не менее мы гораздо чаще опираемся на те воспоминания, которые хранятся в нашем подсознании, нежели привыкли думать. Подсознание представляет собой своего рода банк данных, откуда мы ежедневно извлекаем аналогии и сравнения. Поэтому, если уж развивать эту мысль, у души, впервые воплотившейся в земное тело и оказавшейся в совершенно новом для себя культурном окружении, должны быть хоть какие-то воспоминания или память о прошлом, которая бы позволяла ей ориентироваться в окружающем мире и как-то с ним соотноситься. Эта новая идея поразила меня и направила мою мысль по совершенно иному руслу, полностью изменив мои взгляды на сам принцип реинкарнации.

Д.: Но когда я работаю с людьми, могу ли я как-то определить, что именно они вспоминают или воскрешают – настоящую жизнь или ее матрицу?

С.: А зачем тебе это нужно?

Д.: Ну, возможно, для того, чтобы доказать себе то, что я пытаюсь доказать. Сказав эту фразу, я внутренне рассмеялась, потому что здесь неизбежно сам собою возникал вопрос: "А что, собственно, я пытаюсь доказать?" Субъект, как видно, прочел мои мысли.

С.: А что, собственно, ты пытаешься доказать? От смущения я рассмеялась и закивала головой: "Хороший вопрос".

С.: И вскоре ты сама на него ответишь.

Д.: Ну, я пытаюсь доказать реальность реинкарнации и делаю это потому, что многие в нее не верят. Поэтому, работая с людьми, прожившими жизнь и могущими доказать, что после смерти они не умерли и продолжали все это время жить, я как бы подтверждаю правомочность этой идеи. Ну а если вместо жизни люди вспоминают всего лишь ее матрицу, то можно ли использовать это как доказательство?

С.: Можно, ибо опыт усвоен и жизнь по сути прожита, пусть даже сами эти люди, о которых сейчас идет речь, ее не прожили. Тем не менее и в том, и в другом случае информация оказывается абсолютно идентичной, как если бы ее восприняла и усвоила сама душа, обитавшая в физическом теле человека, прожившего земную жизнь. Матрицы – это такая же часть души, как и реальный жизненный опыт, и, как опыт, они тоже сохраняются в ней.

Д.: Нельзя ли этим объяснить тот факт (во всяком случае, существует такая теория), что иногда люди в двух или нескольких сходных обличьях проживают одну и ту же жизнь? Например, две или более Клеопатры, два и более Наполеона, и так далее. Не объясняется ли это именно наличием матриц?

Сама я с такого рода случаями никогда не встречалась, но это один из аргументов, часто приводимых скептиками и противниками реинкарнации.

С.: Несомненно. Ибо не существует… (Он замолк, видимо, пытаясь найти нужное слово.) Ибо на матрицы нет права собственности, у матриц нет владельцев. Они доступны всем. Поэтому бесполезно пытаться выяснить или разобраться, кем в действительности был этот человек, ибо это бессмысленно.

Д.: Это один из аргументов, выдвигаемых против реинкарнации. Если существует столько людей, живших ту же жизнь и в том же обличье, говорят они, то идея реинкарнации неверна.

С.: Это всего лишь доказывает, что им необходимо расширять кругозор своих знаний. Они сталкиваются с фактами, которые противоречат их близоруким взглядам, не просто так, а для того, чтобы расшевелить свое сознание и расширить круг своих представлений.

Д.: Значит, совсем не важно, была ли Клеопатра настоящей Клеопатрой или кем-то еще, ибо мы все в равной мере имеем доступ к информации о ее жизни?

С.: Да, и это можно было бы легко доказать, свяжись мы с душой настоящей Клеопатры или с одной из многих сотен других, имевших ту же жизненную матрицу. Разницы никакой.

Д.: Да, но вопрос в том, насколько различно разные люди ощущают одну и ту матрицу. Если мы спросим человека, прожившего настоящую жизнь Клеопатры, и другого, прожившего ту же жизнь, то будет ли их жизненное восприятие различным или абсолютно адекватным?

С.: Очень хороший вопрос. Скажем так: человеческий опыт подобен фильтру, который по-своему окрашивает проходящие через него образы, воспринимаемые человеком. Если опыт, приобретенный Клеопатрой в ходе земной инкарнации, оказывается нежелательным для сознания человека, усвоившего его, то этот опыт либо стирают из его памяти, либо видоизменяют таким образом, чтобы он не привел к распаду самой личности.

Звучит весьма нравоучительно. Но можно ли этим объяснить те ошибки и парадоксы, которые иногда возникают? И можно ли объяснить этим то, что люди столь по-разному понимают свои цели, прибегая к различным доводам и фактам, чтобы доказать собственную точку зрения?