Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 1

Игра слов: blackmail — шантаж; дословно «черная почта».

Он дал мне хорошую дозу, и я помню, что начал двигаться медленнее, глубже; числа как бы приходили издалека, и когда пришло девять, я сказал: «Порядок».

Он сказал: «Ты не должен разговаривать под хлороформом!»

Я ответил: «Нужно было предупредить об этом; я очень послушный пациент. Твоя доза все еще не годится».

Я почувствовал, как мои числа становились неразборчивыми. Но это неважно — и после трех я смог кое-как невнятно выговаривать их. Под хлороформом я был точен, безошибочно дойдя до пятидесяти одного; без хлороформа я не пройду дальше трех!

Ему пришлось дать мне пятикратную дозу, но это был хороший опыт. При возвращении можно увидеть весь круг, если вы достаточно внимательны. Если вы и недостаточно внимательны, вы сможете почувствовать многое: когда вы остановились, когда вы снова вспоминаете, что останавливались на девяти. А когда сознание возвращается, вы видите, что проходите сквозь темный туннель.

Это всего лишь забава.

Но и в реальном переживании это происходит подобным образом. Когда вы появляетесь из своего бессознательного, есть период, который может быть назван только периодом тумана. Все неясно, окружено туманом.

Тогда распахнулись врата его сердца, и радость его полетела далеко над морем. Он закрыл глаза и молился в безмолвиях своей души.

В то мгновение, когда он увидел, как корабль прибывает, подходя все ближе, распахнулись врата его сердца. Если сможете ожидать в безмолвии, гость обязательно постучится однажды в ваши двери; корабль обязательно придет. Он всегда приходит, без всяких исключений. А доказательство и основание того, что вы не спите, не галлюцинируете, состоит в том, что вы вдруг впервые видите врата своего сердца распахнутыми. До сих пор ваше видение своей открытости было лишь поверхностным. А теперь радость возвращения домой так сильна, что сила радости, изобилие радости распахивает все двери сердца настежь.

Ваше сердце — зерно.

Когда оно раскрывает свои двери с радостью, оно становится цветком.

Вы приходите домой.

Было много темных ночей и было много мучений и кошмаров, но все это кончено. Ваша радость так велика, что охватывает весь океан. Она океанична. Это и есть то чувство, которое Уильям Джеймс назвал океаническим.

Только один психолог этого века слегка прикоснулся к вашему внутреннему существу, и этот человек — не Зигмунд Фрейд, этот человек не Альфред Адлер, этот человек не Карл Густав Юнг. Этот человек — Уильям Джеймс, который никого не интересует. Он определил религиозное переживание как «океаническое». Это не может быть чисто логическим; вам не добраться до определения «океанический» через логику, через вывод, через психоанализ, пока вы не почувствовали нечто настолько значительное и безбрежное, что не сможете подыскать никакого слова в языке…

«Океаническое» никогда не употребляли до Уильяма Джеймса; он создал это слово. Океан — это одна вещь, океанический — совершенно другая.

Он закрыл глаза…

Эти незначительные детали — не пустяк; они потрясающе значительны. Когда вы чувствуете внутри такую океаническую радость, безусловно, так и должно быть — вы закрываете глаза, ведь теперь снаружи не видно ничего стоящего. Вы узрели зрящего. Теперь все то прекрасное вокруг вас, чего вы желали, — потускнело. Оно утратило всю свою ценность. Глаза должны быть закрыты.

Поэтому если вы увидите статуи Махавиры, Адинатхи, Парашуньятхи — вы удивитесь: почему они все с закрытыми глазами? Они смотрели на внешнее — теперь они видят внутреннее своего существа. Это — качественно иное. Не то чтобы оно было намного прекраснее, нет, это красота совершенно иного рода.

Оно настолько реально, что люди, переживавшие его, тоже говорили, что мир иллюзорен, потому что они увидели нечто гораздо более реальное, чем камни, предметы, горы и звезды…

Такие незначительные детали удостоверяют подлинность человека. Халиль Джебран не просто философствует, иначе он не вспоминал бы о закрытых глазах.

Он закрыл глаза…

И очень многозначительное: и молился в безмолвиях своей души…

Миллионы людей молятся каждый день — но не в безмолвиях своих душ. Просто слова — христианские слова, индуистские слова, мусульманские слова; еврейский, санскрит, арабский…

Молитва, состоящая из слов, это не молитва вообще.

Молитва состоит только из безмолвий.

И помните, он мог просто сказать: «И он молился в безмолвии своей души», — и вы бы не задумались ни на один миг. Фактически, литературно так было бы правильнее: «Он молился в безмолвии своей души». Но экзистенциально это было бы ошибочно, потому что нет одного безмолвия внутри вас; там находятся слои, слои и слои безмолвий.