Хольгер Кальвайт - Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью

В то время как мы, чтобы стать больше людьми, общаемся с другими, шаман постигает основы человеческого через одиночество. Будучи ориентированным лишь на самого себя, закрытым от общества, он аскетически восхваляет одиночество. Так как он оставил позади весь опыт существования других людей, сделался одиночкой, как зверь, живущий вне стаи, он и должен быть в одиночестве. Все его друзья и соратники принадлежат иному измерению: это духи, это усопшие, это персонифицированные силы земли и воды, это души животных, природные, не принадлежащие пространству, временные сущности. Он обладает духами-союзниками, возлюбленной сверхъестественного происхождения, женой-духом, он общается с умершими, как мы с нашими живыми соседями. Его контакты духовны, напоминают дневные грезы, он разговаривает с душой, прислушивается к иным мирам. То, что мы рассматриваем как мертвое, для него живо. Царство смерти является для него естественной, бьющей через край жизнью, а безмолвная природа становится желанным собеседником. Шаман открыт всему «мертвому» и живому миру. Этим объясняется его жизнерадостность, поразительная искрометность его существа. Этим объясняется парадоксальный перевернутый стиль его жизни! Конечно, по сути он ничего не перевертывает, — мы всего лишь создаем воображаемую модель, которая помогает нам понять его — просто его контакты с миром значительнее наших. Видеть — значит для нас смотреть вовне, для шамана — смотреть внутрь. В этом состоит основной парадокс шаманства: в возможности увидеть мир закрытыми глазами. Следовало бы добавить, внутренний мир. Но это всего лишь метафора, так как тут нет деления на внешнее и внутреннее. Все лежит перед нашими глазами — то видимым, то невидимым, всякий раз в зависимости от воззрений и конкретного опыта. То, что видим мы, видит и шаман, но острее, с большей долей сопричастности, отчетливее. Поэтому столь остр его душевный взгляд, поэтому он видит больше и совсем иначе. Восприятие является тем смысловым континуумом, за пределы которого всегда можно выйти. Наш мир не заканчивается на «ощущении», на «интеллектуалах», на «гении», на «организме», на «эстетике», на «музыке» — это не крайние его пределы, это вершины человеческого познания. Там, где кончаемся мы, начинаются наслаждения шамана…

Шаман остается чуждым нам, так как делает первый шаг там, где мы едва решаемся на последний. Его познания, его стремление к наслаждениям безгранично, его ощущения не знают предела, его восприятие становится истинным приобщением к расширяющейся в своих границах действительности. Наша культура принимает световой спектр за весь спектр вообще. Чем интересно для нас гамма— или рентгеновское излучение, чем ультрафиолетовое, кого беспокоит ультразвук? Это все словесные трупы на белой бумаге, прописная премудрость.

Шаман не размышляет, он не является ни примитивным мыслителем, ни поэтом-мечтателем, выдумывающим фантастический мир: он просто занят познанием расширенного мироздания. Он не является изобретателем изысканных внутренних миров, а самозабвенно осваивает то, что дается ему и включает это в свою культуру. Шаман не накапливает никаких выученных конкретных знаний, он не сидит на студенческой скамье, сила целителя приобретается им в общении с миром мертвых, он узнает о ее существовании в себе через видение, а персонифицированные силы природы нашептывают ему о ней. Шаман не заучивает никакого учебного материала, он преображается без участия своей воли, не за счет получения интеллектуального знания, но за счет психического «вывертывания наизнанку» по принципу — внутренним наружу. Поэтому он как бы «вывернутый наизнанку». Он является живым воплощением «нутра», скрытого, костной основы — по этой причине скелетный остов, начертанный на барабане и одеянии шамана, часто символизирует его собственную сущность. Шаман — это клоун, шут, он есть отображение антиматериального мира, зеркальное отражение, антиматерия. Шаман обладает иммунитетом от всякой болезни, которую умеет целить, — так логично и так непостижимо для нас. Какой врач мог бы сказать о себе подобное? Иммунитетом от чего он обладает, спрошу я? От внутреннего познания? Еще раз в самых общих чертах укажем парадоксы шаманства.

Страдания как путь познания; учиться, проходя через боль.

От духовного «распадения на кусочки» до духовного рождения заново и последующего развития. Он умирает, чтобы жить.

Он идет во тьму, в недра горы или земли, чтобы познать свет. Тьма как свет.