Хольгер Кальвайт - Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью

«Здесь нет ничего, что было бы интересно увидеть известному белому человеку. Я великий лжец, и даже если эти дураки столь наивны, что готовы подарить мне свою веру, то тебя я никогда не смогу обмануть и твое присутствие станет для меня только мучением». Фрейхен отвечал: «Я хотел бы увидеть твою великую мудрость». Зоркак же: «Ну, ну, это лишь показывает, что даже мудрец может быть дураком отроду». Крилернек связал своего друга, который разделся донага и положил барабан и барабанные палочки рядом с ним. Свет был потушен, осталось лишь маленькое пламя. Зоркак стал петь. Его голос постепенно набирал силу и вскоре отдавался эхом во всех частях иглу. Колебания барабана нарастали, шкуры тюленей трещали то над нашими головами, то под нами.

Я не помню, как долго продолжался этот адский спектакль. Я только помню, что схватил Крилернека за руку, чтобы узнать, не сможет ли тот помочь. Очевидно, что это был не тот случай. Мы все вторили пению Зоркака. Его голос через какое-то время ослабел, постепенно стало казаться, что он идет откуда-то извне, снаружи иглу, и наконец он затих.

Вдруг Крилернек включил свет. Зоркак исчез. Только его барабан и тюленья шкура на спальной скамье остались лежать. Смущенный тем, что мне делать после пребывания в этом сумасшедшем доме, я подумал, что следовало бы заглянуть за портьеру. Но он действительно исчез. Я посмотрел в публику и с трудом мог узнать прежде спокойные мирные лица друзей, пришедших сюда, чтобы действовать. Их лица изображали экстаз, их щеки раздулись, глаза сияли и были устремлены в пустоту. Обнаженные сверху, они раскачивались в ритм пению. В центре на полу стоял Кримернек, извиваясь, как танцор и прикасаясь к женщинам и мужчинам, тер их с нарочитой скоростью.

Кризук, один из мужчин, внезапно стал нападать на присутствующих, воя при этом, как волк. Фрейхен, правда, защитился, но он упал на Ивалу, одним махом сорвал с нее брюки и бросил через стену иглу на улицу. Все закричали на страшном чужом языке. Это был не эскимосский язык, но, казалось, что все поняли друг друга. Во время сеанса ан гакоки не должны называть вещи своими именами, это якобы должно принести недуги для всех, поэтому они изобретают новые слова или преобразовывают старые.

Пение продолжалось, и я втянулся сам. Я потерял всякое чувство времени и пространства. Ивалу, нагая, лежала надо мной, я чувствовал, как другие жевали мои волосы и царапали мою кожу. Внезапно все изменилось. Крилернек прекратил танцевать и объяснил, что Зоркак пытается вернуться. Он попросил, чтобы каждый занял свое прежнее место, сел там и пел, и чтобы мы сконцентрировались на ангакоке, который в это мгновенье через скалы где-то под нашим иглу пробивался назад, к нам. Он, сам часто совершавший такое путешествие, объяснил нам, через какие страдания должен пройти Зоркак, чтобы проплыть сквозь скалы, как по воде. Кризук вернулся назад мокрым и дрожащим. Он протиснулся между потными женщинами, которые кричали, когда он дотрагивался до их голых тел. Ивалу начала осыпать его каскадом невоспроизводимых ругательств, но была остановлена громогласным окриком Крилернека: «Тень выросла, тень выросла!» На яЗыке таких сеансов «тень» означает «человек», а «вырастать» — значит «прибывать». Мы прислушивались несколько мгновений и затем услышали голос Зоркака, слабо звучащий в отдалении. Крилернек совсем потушил свет, так как, чтобы пройти сквозь скалу, Зоркак должен был совершенно сбросить свою кожу, а тот, кто видел ангакока с «обнаженными мускулами», должен был умереть.

Крилернек сказал нам, что у Зоркака были сложности с возвращением, так как когда кто-то покидает иглу и затем возвращается, это очень трудно для него, поскольку он не может найти иглу. Но постепенно его голос становился громче, пока не стал перекрывать пение присутствовавших. Вновь его барабан заставил затрястись иглу, и шелестящая шкура тюленя пронеслась по воздуху. Я попытался поймать ее, но получил удар, который чуть не сломал мне руку. Начался ад! Затем все прекратилось. Крилернек долго что-то бормотал про себя, и в иглу все стало спокойно, только дети плакали. Монотонным голосом Крилернек спрашивал ангакока о тайнах, которые он познал, находясь в подземном царстве. Голос Зоркака донесся со скамьи, где он лежал: «Великие духи разгневаны присутствием белых людей среди нас, они не откроют причин несчастий. Три смерти еще предстоят нам. Чтобы избежать дальнейших бед, наши женщины должны воздержаться от употребления в пищу мяса самок моржей до наступления периода зимней темноты!»