Но непринятие во внимание споров относительно того, что может быть для нас «счастьем» в будущем, отделённом от нашего настоящего миллионами лет, — так что мы сейчас способны сформулировать его условия не более чем ребёнок, играющий своими куклами, способен представить себе главные радости и интересы своей зрелости, — даёт нам возможность понять, что согласно учениям эзотерической философии, дэвачани окружён всем, что он любил на земле с чистой привязанностью, и в гармонии, имеющей место на плане эго, но не на физическом плане, он свободен от всех страданий, которые были бы неизбежны, будь дэвачани представленным в сознании на физическом плане со всеми его иллюзорными и преходящими радостями и печалями. Он, находясь в более высоком сознании, окружён своими любимыми, но не мучается от знания того, что они страдают в более низком состоянии сознания, удерживаемые узами плоти. По представлениям православного христианина, смерть — это разделение, и “духи мёртвых” ждут воссоединения с теми, кого они любят, до тех пор, пока они также не пройдут через ворота смерти, или — согласно представлениям некоторых — до Судного Дня. По сравнению с этим эзотерическая философия учит, что смерть не может коснуться высшего сознания человека и что она может только разделить тех, кто любит друг друга, насколько это касается их низших проводников; человек, живущий на земле, ослеплён материей, ощущения же тех, кто прошёл вперед, отделены, и дэвачани, говорит Е. П. Блаватская, полностью убеждён в том, "что вообще нет такой вещи, как смерть”, поскольку отбросил все те проводники, "над которыми у смерти есть власть”. Поэтому для его менее ослеплённых глаз, его любимые всё ещё с ним; разделяющая завеса материи для него была сорвана.
“Мать умирает, оставляя после себя маленьких беспомощных детей, которых она обожает так же, как и, предположим, своего любимого мужа. Мы говорим, что её «дух» или Я — та индивидуальность, которая ныне в течение всего дэвачанического периода всецело наполнена благороднейшими чувствами, присутствовавшими в её последней личности — любовью к своим детям, жалостью к тем, кто страдает, и так далее — теперь полностью отделено от "юдоли слез", и его будущее блаженство состоит в счастливом неведении обо всём оставленном позади горе…, что посмертное духовное сознание матери заставит её считать, что она живет в окружении своих детей и всех тех, кого любила; что всё будет учтено и ни одного звена не будет упущено, дабы сделать её развоплощённое состояние наиболее совершенным и абсолютно счастливым”. (“Ключ к теософии”, стр. 99, 3-я ред.)
Итак, ещё:
“Что же до простого смертного, его блаженство в дэвачане совершенно. Это абсолютное забвение всего, что причиняло боль и страдание в прошлом воплощении, и более того, забвение, что такие вещи, как боль и страдание вообще существуют. В промежуточном цикле между двумя воплощениями дэвачани находится в окружении всего, к чему он тщетно стремился на земле, и в компании со всеми, кого он любил. Он достигает исполнения всех желаний своей души. И поэтому долгие века он живет жизнью безоблачного счастья, которое и есть награда за его страдания в земной жизни. Короче говоря, он купается в море нескончаемого блаженства, прерываемого лишь событиями еще более высокой степени счастья”. (“Ключ к теософии”, стр. 100.)
Когда мы в соответствии с эзотерической философией начинаем мыслить шире, перед нами развёртывается более впечатляющая перспектива постоянной любви и единения между индивидуальными эго, чем нам предлагалось ограниченным кредо экзотерического христианства. “Матери любят своих детей бессмертной любовью”, — говорит Е. П. Блаватская. И причины для этого бессмертия в любви легко постигаются, когда мы понимаем, что это — те же самые эго, которые играют так много ролей в драме жизни, что опыт каждой роли зарегистрирован в памяти души, и что между душами нет никакого разделения, хотя во время воплощения они, возможно, не понимают этого факта во всей его полноте и красоте.
“Мы всё ещё вместе с теми, кого потеряли в материальной форме, причем гораздо ближе к ним сейчас, чем когда они были живы. И так не только в фантазиях дэвачани, как могут вообразить некоторые, но в реальности. Ведь чистая божественная любовь — не только лишь цветок человеческого сердца; её корни — в вечности. Святая духовная любовь бессмертна, и рано или поздно все те, кто любил друг друга подобной духовной любовью, будут вновь приведены кармой к воплощению в одной и той же семье”. (“Ключ к теософии”, стр. 101.)
Читать дальше