Клаус Дж. Джоул - Выходные с пьяным лепреконом, или Как найти свою радость?

— АХХХ, да, продолжай.

— Пожалуй, то, чего я желал раньше, когда находился в борьбе, было больше бегством от обстоятельств, чем следованием тому, что мне радостно, — я замолчал на минуту, припоминая былое. — А теперь, оставив позади грусть и борьбу за выживание (например, работы, которые не любил и которые не помогали в моем жизненном поиске), я в растерянности и не знаю, чего хочу, — я снова глубоко задумался.

Согласитесь, довольно странно сидеть на веранде и выкладывать свои мысли какому-то психотерапевту-лепрекону. В то же время я понимал, что это должно закончиться написанием еще одной книги, чего я точно не хотел. Опять-таки, какое же это следование тому, что мне радостно?

Я взглянул на лепрекона, с чрезвычайно удовлетворенным видом сидевшего на стуле. Своим видом он излучал радость, отсутствие сожалений и невоплощенных желаний. Он был рад запахам в каждом вдохе. Добрый и вежливый и, в то же время, крепкий и сильный, несмотря на малый рост. Наверняка, он не был совершенен, и его жизнь не была лишена своих вызовов, но внешние обстоятельства, казалось, не влияли на его внутренний свет.

Я смотрел в него, как в открытую книгу. Было ясно видно, что он не замыкался в себе, а, наоборот, излучал свое сияние, свой опыт наружу. Можно было бы сказать, что его любовь, источник внутреннего сияния, создавала окружающий мир, или, другими словами, любовь формировала его восприятие мира. На мой взгляд, он довел до совершенства то, над чем я работал.

— Как думаешь, приятель, у кого я этому научился? — прервал он мои мысли, очевидно, услышав, о чем я думаю.

— Не понимаю, о чем ты, — покачал головой я.

— Да? Порой ты ведешь себя, как намокшая палка, пытающаяся удержаться на плаву! Ха-ха-ха!

— Что если я, действительно, хочу плавать?

— Тогда ты не был бы намокшим, ты родился бы сухой палкой.

— Возможно, я специально родился мокрым, чтобы выглядеть сухим стало испытанием.

— Прекрасно, но тогда почему, приятель, ты скулишь, как не настроенная скрипка?

— Потому что я уже плыву, но не знаю, что делать дальше! Ты что, плохо слышишь?

Никак не разберусь, кто же я на самом деле: палка, что не держится на воде — или сумасшедший?

— Хм-м-м-м, пожалуй, сумасшедшая размокшая палка! — Он с удовольствием пошевелил пальцами.

Вставая с кресла, чтобы сделать себе сандвич, я пробормотал:

— Кто-то из нас двоих здесь явно сумасшедший, явно!

Если не хочешь вовлекаться в какое-либо явление,

То не оценивай его.

Будь нейтральным,

Позволь ему быть.

И тогда останешься свободным от него.

Глава пятая

Роясь в холодильнике в поисках чего-то подходящего, я заметил, что лепрекон последовал за мной. Он уже сидел за кухонным столом с салфеткой из носового платка на груди, очевидно, в полной уверенности, что ему тоже что-то перепадет. Его салфетка, скорее, была призвана предохранять еду от различных лесных жителей, бегающих по рубашке, чем последнюю от еды. Я впервые мог рассмотреть своего гостя в профиль. Чем дольше я глядел, тем больше мне казалось, что он только что вылез из лисьей норы. В воздухе висели принесенные им запахи — если вам доводилось в густом лесу засовывать голову в нору под деревом, то вы знаете эту смесь запаха сырой земли и хвои. Конечно, сам я никогда такого не делал!

— Интересно, что едят лепреконы? — подумал я, занимаясь своим сандвичем.

— Пироги! С пирогом никогда не ошибешься, — сказал он, очевидно, услышав мои мысли.

— Пирогов нет, — я продолжал готовить сандвич.

— А это, по-твоему, что? — раздался его приглушенный голос.

Я посмотрел в направлении стола — его там не было. Уголком глаза я заметил, что его толстый зад торчит из холодильника. И вот он уже гордо стоит, в руках тарелка с куском пирога. Аппетитным куском пирога, заметьте.

— Мне все достается так легко, ням-ням! О, как легко мне все достается, ням-ням! — пел он, идя к своему стулу у кухонного стола.

Я же в это время думал, не спеть ли и мне какую-нибудь песенку? Что-то вроде «Раз — раздавленный лепрекон, два — раздавленный лепрекон, пятьдесят два способа раздавить лепрекона». Он услышал меня, я уверен в этом. И я хотел, чтобы он услышал.

Отрезав себе половину куска сыра и положив остаток в холодильник, я сложил свою еду на тарелку и направился к столу — и тут заметил вторую половину сыра у него на тарелке.

Следующие двадцать минут мы спорили о еде. Дело в том, что лепреконы не едят, а лишь высасывают из еды ее эссенцию или жизненную энергию. Сама еда, можно сказать, остается.