Клаус Дж. Джоул - Выходные с пьяным лепреконом, или Как найти свою радость?

— Притом неплохая лодка, заметь, — ответил он с искорками во взгляде, сообщавшими мне, что эта яхта в большей степени его, чем моя.

— Я думал над тем, о чем мы тогда говорили, но так и не смог сообразить, чем хочу заняться, — сказал я с тайной надеждой, что он решит эту задачу за меня.

— Решение у тебя перед глазами.

— Не вижу его.

— Конечно же, видишь, но тебе мешают негативные ощущения, связанные с ним, а потому ты полагаешь, что оно тебе не нравится. Но ты любишь это занятие и прекрасно с ним справляешься — но по-своему, не так, как считается правильно.

Я подумал над его словами и ответил:

— Не понимаю.

— Прекрасно понимаешь! Ты учишь этому других, а сам не следуешь собственным советам.

— Хорошо меня слышишь? Не понимаю! Может, перестанешь ходить вокруг да около и просто скажешь? — ответил я, начиная раздражаться.

— Что ты посоветовал жене, когда она сказала, что ей нравится поэзия, и что было бы здорово, если бы она могла писать стихи? — спросил меня лепрекон.

Я подумал с минуту, пробуя вспомнить обстоятельства, а потом ответил:

— Это один из многих случаев. Люди всегда полагают, что не могут чего-то делать, сравнивая то, что у них получается, с тем, что считается стандартом. Они не понимают, что их талант значительно превосходит стандарты, что они — другие. Потому люди склонны оценивать свое творчество, как недостаточно хорошее, и прекращают им заниматься. Начинается все это еще в школе. Вам говорят написать стих, а потом сравнивают его с другим стихом. Если форма стиха такая же — вы получаете оценку «A»*, если форма другая — получаете всего лишь «D». Это же делают и в других сферах. Я рисую в собственном стиле — его не можно оценить, как лучше или хуже любого другого стиля, но в школе как раз такую оценку и производили. Они пытались всех заставить рисовать одинаково, но ведь так нельзя! Мои рисунки получили столь низкую оценку, что я был зачислен в число не обладающих художественным талантом и отправлен в столярную мастерскую. Но сейчас те же самые рисунки стоят больших денег! В общем, я посоветовал Роберте писать, как пишется, и не сравнивать свои стихи с ничьими другими. Пусть ее поэзия будет особенной — ведь так и есть, так и должно быть.

* По пятибалльной шкале A-B-C-D-E, где высшей оценкой будет A, а низшей — E. (Примеч. перев.)

— И что было дальше? — спросил он.

— Ее стихи напечатаны в книге и в нескольких журналах. Также Роберта получила приз за один или два стиха, точно не помню. Но, — я погрозил небу пальцем, — начни она писать эти стихи в школе, то их бы сравнивали со стихотворными образцами и, конечно же, не одобрили бы. Именно поэтому Роберта полагала, что не может писать стихи. Каждый может писать — и не просто стихи, а хорошие стихи — если только ему будет позволено быть самим собой; а продукт творчества будут воспринимать как форму самовыражения. Никто, кроме круглых дураков, не станет оценивать самовыражение человека.

Кроме того, Роберта также полагала, что не умеет рисовать. Она принимала за образец определенную форму, повторить которую не могла, что, по ее мнению, означало, что рисовать она не умеет. Потребовалось немало времени, чтобы убедить ее в том, что не только Роберта не может рисовать, как Ван Гог, — но и Ван Гог не может рисовать, как Роберта. Ван Гог верил в себя и еще больше — в свой художественный стиль — вот в этом-то и было его волшебство!

Сейчас Роберта занимается всем тем, в чем, по ее прежнему мнению, у нее не было ни капли таланта. Это стало возможным благодаря пониманию и принятию своего способа самовыражения в каждом виде творчества. Точно так же и с пением — ее естественный голос подобен пению ангела, но когда она подражает другим, вы слышите стон умирающего кита.

— Именно так! — согласился лепрекон. — Вот что останавливает людей в поиске радости — они боятся, что их способ самовыражения не будет принят, а возможно, у них даже и ничего не получится — и это ведет лишь к сумятице. Помнишь парня, которому говорили, что ему никогда не стать комедийным актером, пока не вылечится от заикания?

— Конечно, — ответил я со смехом, — если бы не его заикание, то не быть бы ему таким смешным артистом! Это придает колорит всему, что он произносит.

— Ага, значит, ты понял… — прокомментировал он.

— Нет, не понял, — возразил я.

— Как ты там говорил? А, вот оно: если чувствуешь раздражение, значит, внутри засела какая-то проблема. Чтобы ее разрешить — сначала надо найти и опознать.