Алекс Гонсалес - Бессмертие. Как его достичь и как избежать

Никто из посетителей не замечал в происходящем ничего необычного; бармен лениво опирался о стойку, отвернувшись к окну. Да и сам чудотворец, видимо, действовал бессознательно, погруженный в свое внутреннее созерцание. Я с интересом наблюдал, что же случится дальше.

А дальше в дверях кафе появились две неотличимые друг от друга серые фигуры.

В течение нескольких мгновений пространство в зале стало густым, а краски обесцветились. Один из юнцов поднес бутылку кока-колы ко рту и уже запрокинул голову — да так и остался в этой нелепой позе. Девица открыла рот, словно хотела что-то сказать или крикнуть, — и замерла с разинутым ртом, словно на приеме у стоматолога.

Фигуры приблизились к столику Кена (так звали загадочного господина, как я узнал впоследствии) и встали по обе стороны от него. Похоже, он почувствовал их присутствие и с некоторым испугом начал озираться по сторонам. Я не стал дожидаться продолжения. Мне было ясно, что сейчас произойдет, и допускать этого я не собирался.

Оттолкнувшись от пола, я с предельно возможной скоростью поплыл в их сторону Пространство и время тянулись мучительно медленно, но я был уверен, что успею. Недаром еще в университетской бейсбольной команде меня прозвали «быстрым Гонсалесом». И мгновения, пока я преодолевал разделявшее нас пространство, я не потратил впустую: мои руки удлинились и образовали защитную оболочку вокруг Кена, а губы уже произносили магическую формулу из тринадцати слов: «Шибальба-Мастема-Ияима-...»

Фигуры съежились, стали похожи на два серых теннисных мячика и зигзагами вылетели из кафе. К сожалению, произошло это слишком быстро: я по инерции продолжил свой полет и всей массой тела врезался в Кена, сбив его на пол вместе со стулом, а рядом вдребезги разбилась об стол чашка, обдав нас обоих, барахтающихся на полу брызгами кофе. Хорошо еще, что кофе был холодный!

Как бы я хотел, чтобы в моей жизни было поменьше катаклизмов и катастроф. Но почему-то многие значимые для меня события и знакомства происходят так, словно руководит ими кто-то огромный и плохо соизмеряющий свою энергию с нашим маленьким и хрупким миром.

Выйдя на улицу в мокрой одежде — мы пытались отмыть кофе, обрызгавший нас с головы до ног, — и посмотрев друг на друга, мы неожиданно рассмеялись над забавно-озадаченным выражением наших лиц.

— Спасибо еще раз, Алекс! Благодаря вашему экстравагантному поведению я, похоже, избежал больших неприятностей.

Кен не понял до конца произошедшего. Оказалось, у него это не первая встреча с серыми, но вполне возможно, что она могла оказаться последней. Чуть позже я обучил его необходимым методикам самозащиты и технике безопасности в общении с назойливыми чужаками.

У всех людей правила поведения в этом мире и фильтры, отсекающие необычное, «вшиты» в основную программу на самом низком, базовом уровне. Но бывают и сбои. После Кена я обнаружил еще некоторое количество особей с подобными «дефектами». Эти люди живут сразу в нескольких мирах. Большинство из них серым удается отловить и «вернуть в реальность» еще в детстве. Но не всех.

Кен был программистом, в прошлом — музыкантом. Много занимался и различными духовными традициями — от буддизма до сайентологии и Нью-Эйдж. Такая широта интересов и способностей многое говорит о человеке. Кен явно был тем, кто мог разделить со мной бремя знаний.

Как вы, наверное, догадываетесь, он стал первым членом моей тайной организации.

Долгими вечерами, сидя за чашкой чая или кофе, мы обсуждали, уточняли и исследовали собранные мною материалы вкупе с накопленными им знаниями и наблюдениями. Логическое мышление Кена часто при этом давало сбои, но тогда он извлекал из своего богатого арсенала какую-нибудь экзотическую практику или начинал импровизировать на пианино, а я танцевал особый шаманский танец, пел индейскую песню, которую вспомнил на берегу Священного озера, — и мы двигались дальше. Клянусь, за все это время я не пил ничего крепче слабого зеленого чая, а Кен, соответственно, кофе. И мы не пользовались никакими психоделическими препаратами или наркотиками! У нас и без этого были раскрыты все двери восприятия, и зачастую сама собой «ехала крыша».

Если живую, динамичную, объемно-голографическую картину попытаться вытянуть в нить повествования, найти конец и начало, несущественное вырезать, а фрагменты связать узелками заголовков, то получится примерно следующее.