Григорий Климов - Дело 69

Замечаете связи? И брат Киселёв очень благосклонен к эсеру Роману Гулю из «Нового Журнала», а ведь, это ж все старые бомбисты.

Потому и говорят, что вокруг мирянина крутится один чёрт вот как я вокруг вас. А вокруг священника, как Киселёв, крутится десять чертей.

Наши «диссиденты», то есть, неодекаденты, обычно пишут своего рода тайнописью, символами, криптографией, орнаментальной прозой, которую понимают такие же легионеры, как они сами, а нормальные люди, как правило, всё это не замечают.

Вот такой же криптограммой, тайнописью написан и мой разговор с моим придворным чёртом. Как в «Мастере и Маргарите» у Булгакова.

Если Тарсис вздумает обижаться, то пусть обижается на чёрта. А если он скажет, что чертей нет, то мы вызовем в свидетели всех ведьм из Нью-йоркского университета и бакалавра или, вероятно, уже доктора магии Исаака Боневича из Калифорнийского университета.

Чтобы не ошибиться, посмотрим ещё разок на писанину Тарсиса. Беру ещё один отзыв нормального человека: статью К. Новосадской «Ядовитая муха» в «Русской Жизни» от 29 и 30 июня 1966.

Это про «Сказание о синей мухе» Тарсиса. Издание «Посева», который теперь сеет ядовитые плевелы.

Суть этой повести о синей мухе в том, что герой-автор проникся жалостью к синей (трупной) мухе, которую люди уничтожают, вид этой трупной мухи наводит его на некоторую аналогию с собственной участью.

Г-жа Новосадская находит, что содержание этой «Мухи» заключается в «словоизвержениях, облечённых зачастую в форму очень туманную, как говорят „заумную“, наводящую „тень на ясный день“…

Всё это перемежается с далеко не чистоплотными интимными излияниями автора… Нашли место в «Сказании» и кощунственные выпады, оскорбляющие чувства каждого христианина… образы и мысли порнографического свойства».

Ага, вот оно чёртово копыто, порнография, что мы уже видели также и у Андрея Амальрика, который в первый раз был арестован вовсе не за политику, а за порнографию.

И та же самая история с Анатолем-Кузнецовым, который пишет предисловие к сугубо порнографической книге «Октябрина и русское подполье». Все они и Тарсис, и Амальрик, и Анатоль, все они одним миром мазаны.

Ещё раз повторяю, что я и «Муху» тоже не читал. Я всё это и без чтения знаю. Высший пилотаж.

Но в некоторых местах я должен согласиться с Тарсисом, а не с г-жой Новосадской, которая возмущается словами Тарсиса: «Философы… ничем не отличаются от обычных кретинов юродивых, святых, пророков, одержимых и прочих психопатов» (стр. 11).

К сожалению, действительно есть печальная взаимосвязь между умом и безумием, между гениальностью и помешательством.

Но это вовсе не означает, что каждый кретин – это гений.

Кроме того, гениев – единицы, а кретинов – миллионы. И многим из этих кретинов хочется казаться гениями.

Еврейский профессор Ломброзо называет таких кретинистых чудаков, которые лезут в гении, маттоидами-графоманами и говорит: «Из 245 маттоидов-графоманов 44 были „пророками“…

У маттоидов, обычно, плоская ушная раковина. Обычно такие личности становятся во главе тайных обществ, заседающих в кафе или политическом клубе, делаются основателями новых сект или их апостолами».

Затем проф. Ломброзо заключает, что политикам следовало бы подумать о проблеме маттоидов, что их нужно лечить, иначе, они могут наделать много бед для общества (стр. 182 его книги).

А ведь, проф. Ломброзо был, как никак, отцом научной криминологии. И неужели КГБ этого не знает? Конечно, знает.

Ну, вот по совету проф. Ломброзо КГБ теперь и сажает этих чудаков в дурдома или выгоняет их за границу, где из них, сенсации ради, делают героев нашего времени.

Но синие мухи – трупные мухи. И они разносят трупный яд.

Нобелевский самоубийца Хемингуэй как-то сказал, что литературные критики – это вши на чистом теле литературы.

Правильно! Литературные критики – это неудавшиеся писатели, которые сами ничего толкового написать не могут, но, из зависти, критикуют настоящих писателей. Например, наши Корякович и Завалюхин.

А неудавшиеся литературные критики идут в преподаватели литературы, называют себя профессорами и смертельно боятся кого-нибудь критиковать, даже такого явного графомана, как дурдомщик Тарсис.

Поэтому, я литкритикой, как правило, не занимаюсь. Но вокруг Солженицына теперь такой писк и визг, такой хай и гвалт, такое светопреставление, что промолчать тут даже, как-то, неудобно.