Максим Жуковец - Ясныи день

— Как вы на это смотрите? — спрашивает ведущий в заключение своей речи. Но он не успевает получить ответ.

За оградой театра в темноте ночи слышится шум мотора. Со сцены видно, как возле деревянного забора останавливается машина скорой помощи. Дверь с красным крестом открывается, и из машины выходят две женщины в белых халатах.

Ведущий, члены жюри и другие люди оборачиваются. Я и дети тоже смотрим, как грациозно и не спеша женщины входят и медленно приближаются к нашему сборищу.

— Ой, врачи! — шепчет Ната. Она переглядывается с Леной, Аней и Венерой. На лицах детей появляются игривые улыбки. Они хватают меня за руки и тянут «за кулисы» — к запасному выходу из театра. Девчонки, смеясь, буквально протаскивают меня через плотное людское окружение, и мальчишки — Кирилл, Арам и Андрей, протискиваются за нами. Мы сбегаем по ступенькам к чёрному входу.

— Дети, дети?! Куда же вы? — слышится вослед.

— Постойте! — различаю я среди людского роптания голос ведущего. — Подождите, вы не можете так уйти.

Но, очевидно, у детей есть своё мнение о том, как следует покидать зал после выступления. Мы уходим, не прощаясь. Мы убегаем…

Мы сидим на скамейке. Я тяжело дышу после быстрого и стремительного бега. Дети, похоже, не устали. Наоборот, мне кажется, что эти цветы стали ещё краше, ещё душистее. Они смотрят на меня, друг на друга и улыбаются. Ну и компания, нечего сказать. Какая сила ведёт вас, дети? Что вы сделали там, в летнем театре, с людьми? Что вы сделали со мной?

— Теперь объясните мне, что это было, — говорю я им, отдышавшись.

Они переглядываются, улыбаются и невинно смотрят вверх — на звёзды, тучи и луну, ища ответа.

Ната, видимо, что-то отыскав там — на небе — опускает взор на меня и говорит:

— Я пела, Максим. Моё сердце научили Музыке Восхода… Теперь я способна петь так, как не споёт никто из современных звёзд.

— Где же ты училась? И вообще, разве пению можно научить? Если нет голоса или слуха, значит нет таланта, значит нет артиста, по-моему.

— Мы учились в Благодати, — объясняет Лена. — Ты помнишь Олега, Максим?

— Да… — мне послышалось, что она как-то странно произнесла имя «Олег».

— Он и ещё другие учили нас. Они могут научить любого, даже тех, у кого проблемы с голосом или слухом. Но, только при одном условии…

— Наверное, это условие — деньги?

— Нет, деньги ничего не значат. Условие другое.

— Объясни мне, что же это за условие.

Некоторое время девочка молча смотрит на меня. Её глаза не перестают светиться. Что же это за таинственный, притягивающий, влекущий и видимый только сердцем свет?

— Условие простое, — отвечает она. — Тот, кто хочет стать учеником, должен по-настоящему влюбиться.

Меня удивляет её ответ. Не видя взаимосвязи между любовью и хорошим слухом, я повторяю после недолгой паузы:

— Значит, влюбиться?

— Да, только по-настоящему.

— Как это — «по-настоящему»?

— Это значит, что человек должен влюбиться в солнце. Это значит, что он должен влюбиться в речку, деревья, цветы. — Она прижимает ладони к груди и, закрыв глаза, продолжает с улыбкой: Он должен влюбиться в ветерок на побережье тёплого моря, он должен влюбиться в животных…

— Влюбиться в раннее утро и пение птиц! — восклицает Кирилл.

— Влюбиться в жизнь, — перекружившись, продолжает Ната, — с учащённо бьющимся от радости сердцем встречать каждый её миг, встречать со счастьем и опасность, и удачу. Любить — она смотрит на меня и лицо её сияет. — Любить, самозабвенно любить всё, что видишь.

— Любить людей больше жизни, — добавляет Лена тихо. — Всех людей. И желать отдать им как можно больше.

— М….м {1} 1 Имя, которое в переводе на современные языки означает «Я Есмь», на старославянском это звучало, как «Аз Есмь». — ещё тише проговаривает Андрей.

Последние свои слова мальчик произносит звонко и вдохновенно. Я же вспоминаю о талисмане. И мгновенно сотни новых вопросов проносятся в моей голове:

«Сияющий Человек… „Мы с тобой еще встретимся…“ Огромная Птица… Ясный День… и так далее».

Я смотрю на детей. Очевидно, наш разговор только начинается. Они точно от меня не отвяжутся, пока не прояснят мне всё это.

— Твой талисман, Лена, — напоминаю я ей, доставая из-под рубашки и показывая ей то, что когда-то получил от неё в дар.

Она улыбается, потом зачем-то лезет к себе в карман и достает оттуда яблоко. Она держит его на ладони и улыбается.

— Твое яблоко, Максим, — говорит она.

«Мое яблоко?.. Что это? Девочка хочет меня угостить? Нет, она хочет что-то напомнить. Какой-то слу…», — мои мысли резко обрываются. Я вспоминаю, как пять лет назад угощал детей яблоками на морском побережье. Лена своё не съела. Сохранила. Всё время носила с собой, наверное. Вспоминала обо мне, значит. Всё это долгое время вспоминала.