Роман Белоусов - Граф Сен-Жермен

Из своих слабостей мадам де Помпадур создала тайное оружие силы. За свою жизнь она видела стольких людей, столько всего узнала, о чем Людовик и не догадывался. Она освободилась от предрассудков, столь стесняющих герцогинь в любви. Жанна умела музицировать, рисовать, элегантно одеваться, искусно вести беседу — талант, приобретенный в школе Вольтера и Фонтенелли. Эта гениальная выскочка имела все черты истинной парижанки, которая может родиться в грязи и подняться до ступеней трона. Она умела приспосабливаться ко всем ситуациям, если надо, быть влюбленной, актрисой, политиком, куртизанкой и даже благочестивой мамашей семейства, но всегда и прежде всего оставаться женщиной, которая хочет нравиться и нравится мужчинам». Жанна-Антуанетта стала не минутным увлечением, а полноправной любовницей!

Ленорман д'Этиоль смирился и согласился с грустью, но без возмущения, с приказом, который 15 июня 1745 года лишил его жены.

14 сентября 1745 года маркиза Помпадур пережила ужасную церемонию представления ко двору.

— Кто та, которая посмеет представить такую женщину королеве? — спрашивал аббат д'Эди у принцессы Конти, кузины короля.

— Ах, аббат, — ответила, смеясь, принцесса, — не спешите судить, так как это буду я!

Мадам Конти жаждала милостей и денег… Одетая в тяжелое парчовое платье, мадам Помпадур сделала три реверанса: королю, который покраснел, глядя на нее, королеве, которая была очень любезна с ней, и дофину, который показал ей язык…

В этот же вечер экс-мадемуазель Пуассон отправила шестьсот ливров мадам Лебон, предсказавшей когда-то, что она станет любовницей короля — «почти королевой» Франции, которой она и была больше двадцати лет, до самой своей смерти.

Граф Сен-Жермен был постоянным посетителем салона мадам Помпадур, и она много времени проводила с этим умным человеком. Он развлекал ее разными историями, в том числе любовными, она верила в них, как ребенок старается верить в волшебство фокусника, чтобы удовольствие от представления стало еще больше. Об искусстве Сен-Жермена-рассказчика она говорила: «Глубокое знание всех языков, древних и современных; необыкновенная память; эрудиция, проблески коей можно уловить среди непостоянства его беседы, всегда забавной, а временами и весьма увлекательной; неисчерпаемый дар изменять тон и предмет разговора; способность быть неизменно оригинальным и придавать самым тривиальным беседам элемент неожиданности делает его великолепным рассказчиком. Иногда он передавал анекдоты о дворе Валуа или принцев более отдаленных эпох с такою точностью в деталях, что казалось, будто он сам был очевидцем того, что описывал».

Как-то мадам Помпадур призналась Сен-Жермену, что если бы ей не посчастливилось жить при дворе собственного короля, то она выбрала бы двор Франциска I. И спросила графа, не приходилось ли ему встречаться с этим просвещенным монархом? Сен-Жермен поведал мадам Помпадур о событиях при дворе Франциска I так, «будто видел их собственными глазами, описывая в точности внешность короля, имитируя его голос, манеры и речь — ив течение всего повествования делал вид, словно был их очевидцем».

Однажды граф Сен-Жермен развлекал, как обычно, гостей мадам Помпадур своими историческими анекдотами. Внезапно в салоне появился сам Людовик XV, спустившийся по потайной лестнице из своих апартаментов на втором этаже. С присущей ей грацией мадам Помпадур представила Сен-Жермена королю. Он, конечно, был уже наслышан о таинственном графе, тем любопытнее ему было познакомиться с ним лично.

Во время завязавшейся беседы у них обнаружились общие увлечения, склонность к точным наукам, к астрономии, анатомии, химии. Потом говорили, что граф, благодаря королю, оборудовал в Версальском парке лабораторию, в которой король «баловался опытами».

Мадам дю Оссет, горничная маркизы де Помпадур с 1747 года и ее доверенное лицо, в своих воспоминаниях рассказывает о таком случае.

Однажды граф Сен-Жермен пришел к мадам Помпадур, когда у нее собрался чуть ли не весь двор, поражавший роскошью туалетов и сверкавший драгоценными камнями. Но всех превзошел граф Сен-Жермен. Пряжки его башмаков и подвязки были усеяны чистыми бриллиантами такой великолепной красоты, что Помпадур выразила сомнение в том, что камни на пряжках короля могут сравниться с ними. Тогда граф вышел в гардероб, снял обувь и принес ее, чтобы все могли рассмотреть бриллианты. Знатоки тут же определили их цену — они стоили не меньше двухсот тысяч франков. При графе, пишет дю Оссет, была в тот день и баснословно дорогая табакерка, и сияющие рубиновые запонки.