Рамеш Балсекар - Сознание пишет. Беседы по почте с Рамешем Балсекаром

Мы сели, выпили чаю и начали беседовать. Я рассказал ему о своей жизни и о том, как я попал к нему. На всякий случай, вдруг он окажется не соответствующим моим требованиям, я удержал в тайне то, что до этого у меня уже были четыре гуру. Благодаря непринужденности беседы моя нервозность улеглась. Я не могу вспомнить во всех подробностях все, о чем шла речь, но по своим последующим переживаниям и по тому, что я слышал от других учеников, могу сказать, что я донимал Рамеша вопросами, обычными для всех ищущих.

К пониманию этого процесса, который начался с теми первыми беседами, я пришел намного позже. Это было начало отношений гуру – ученик. Рамеш пишет об этих отношениях в своей книге «Дуэт Одного», рассказывая историю Аштавакры, семнадцатилетнего гуру, и его зрелого ученика, короля Джанаки. Комментарии Рамеша дали мне понимание того, что происходило между Рамешем и мной. Те наставления, которые дал мне Рамеш, остались тогда неосознанными мною. Он объяснял мне интересующие моменты, отвечал на мои многочисленные вопросы, но советы никогда не давал. Также он ничего не требовал и не ждал от меня. Я мог приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Не было никаких правил и никакой дисциплины. На самом деле, никакого видимого руководства с его стороны не было.

Руководство Рамеша иного рода. Оно указывает лишь на суть учения. Рамеш подчеркивает, что вы, как индивидуум, обладающий свободой воли, не существуете. Все советы, адресуемые этому несуществующему индивиду, лишь усугубляют положение вещей.

Как и в отношениях между Аштавакрой и Джанакой, влияние Рамеша на меня всегда отличалось необычайной тонкостью. Кроме периодически охватывающих меня чувств благодарности и любви к гуру мое общение с Рамешем проходило в атмосфере полной обыденности, в которой не было ничего из ряда вон выходящего. Прошло некоторое время, прежде чем я смог заметить эту тонкость. Это произошло в виде определенного сдвига в моем мировоззрении. Нечто невидимое, почти незаметное, вело во мне свою работу. И близость Рамеша всегда приводила этот механизм в действие.

Я думал, что мой первый визит будет чем-то вроде зондирования почвы, но когда я вернулся обратно в Европу, мне вскоре стало ясно, что этот простой, скромный и непритязательный человек, бывший банкир, был именно тем, кого я искал, сам того не зная. Это притяжение было непреодолимым и напоминало скорее инстинкт. В то время в моем уме продолжали кружиться вопросы и сомнения, им были подчинены все мои чувства. Люди Запада мало что знают об отношениях между гуру и учеником. Несмотря на это я обнаружил, что выбора у меня не было, меня непреодолимо тянуло к Рамешу Я был уже «на крючке»: рыбой, заглотившей наживку.

Три месяца я провел вдали от Рамеша, после чего вернулся в окутанный выхлопными газами Бомбей. В этот раз я был заполнен вопросами и сомнениями. Я мог время от времени отлучаться от своих дел на три недели, так что отношения гуру – ученик развивались периодами. В Индии мои возражения и сомнения подвергались интенсивной бомбардировке. После этого последовали два месяца пережевывания и усвоения учения дома в Европе.

Мои визиты всегда проходили по одинаковому сценарию. Неделю я жил в Бомбее и каждый день проводил с Рамешем два-три часа. Затем я на неделю уезжал куда-нибудь в приятное путешествие. Затем я возвращался в Бомбей. В моей голове теснились вопросы, и я еще неделю общался с Рамешем.

Уважение к гуру в сочетании с ощущением себя маленьким и невежественным держало меня на расстоянии. И в этом пространстве поддерживаемое теплыми беседами доверие к гуру и учению росло своим чередом.

Год и множество сомнений спустя Рамеш рассказал мне о новом посетителе по имени Генри, который приехал днем раньше, чтобы встретиться с ним. Это был американец в возрасте семидесяти с лишним лет. Рамеш сказал, что мы с ним, наверное, сможем познакомиться. Затем он описал Генри: «Высокий, очень худой, с длинной белой бородой, ходит с тросточкой. Если его обернуть в набедренную повязку, то он будет похож на сошедшего с экрана Моисея».

В тот же вечер, прогуливаясь возле своей гостиницы, я увидел возле чайного ларька голову с белой бородой, возвышавшуюся над толпой индийцев. Я решил, что это он, и спросил: «Вы Генри?» Он оглянулся, посмотрел на меня критическим взглядом и сказал: «Да, а что?»

Мы сразу же нашли с ним общий язык и провели всю ночь, беседуя на балконе его гостиничного номера. Генри, имея за плечами тридцатилетний путь духовного поиска, как и я, был очарован этим гуру, Рамешем. И вот я услышал рассказ другого человека о длительном и иногда болезненном поиске. Генри пришлось пережить много страданий и разочарований, связанных с суровой дисциплиной, которой он сам себя подвергал.