Дэвид Уэллс - Реальные люди, реальные прошлые жизни

Если бы вам хотелось попробовать, предлагаю вашему вниманию следующую технику.

* Представьте, что человек из прошлого находится прямо перед вами.

* Пусть его окружит пузырь розового света.

* Пусть розовый свет полностью обступит его, а затем начнет проникать сквозь него, заполняя целительным светом прощения.

* Окружите розовый свет серебристой полосой. Пусть эта полоса уплывет в прошлое и пошлет исцеление туда, где все было не очень хорошо.

* Теперь вернитесь в реальность и поверьте в то, что это поможет.

Возможно, чуда и не случится, но от едва заметных перемен зависит многое, так что, если вы на них надеетесь, они обязательно проявятся. Я сам так поступил, и в некоторых ситуациях стало действительно проще.

Один из наиболее часто задаваемых вопросов звучит так: «Можно ли при возвращении в прошлое хоть мельком увидеть, какова жизнь после смерти?» Некоторым хочется узнать, что происходит между жизнями, или, другими словами, как живется на небесах.

Иногда клиенты во время сеанса действительно попадают в астральные миры — узнают, каково там, по другую сторону, если можно так выразиться. В этой книге вы уже сталкивались с подобными случаями в некоторых рассказах. Впрочем, должен упомянуть, что до сих пор никто не рассказывал о том, как у него выросли крылья или как он рассиживался на облаках, играя на арфе! Видимо, жизнь на том свете похожа на жизнь в нашем мире: необходимо выполнять работу, усваивать уроки, залечивать раны…

Вот история жизни, которую прислал мне человек по прозвищу Бульдог. История жизни, ведущей к свету…

Я женат, и у меня есть ребенок. В 1985 году один психотерапевт проводил сеанс возвращения в прошлую жизнь через гипноз у меня дома, в Аппер-Норвуде, что на окраине Лондона. Действие происходило в гостиной. Я, как и он, записывал сеанс на свой диктофон. Он сидел на диванчике с большим блокнотом и ручкой.

Я чувствовал под ногами горячий песок. Посмотрев вниз, я увидел, что бос и что ноги мои коротки и худы. На мне было что-то вроде туники, подпоясанной вокруг талии куском ткани. Я ощущал себя мальчишкой и по какой-то причине считал, что мне около семи-восьми лет. Мне было слышно, как кто-то кричит на меня, рядом передвигались люди, и один из голосов, очевидно, принадлежал моему отцу. Кроме того, я знал многих мужчин, которые тащили по жаре огромные тесаные камни.

Внезапно все вокруг потемнело: на меня упал камень. На грудь словно что-то надавило, а потом все исчезло. Не знаю, что это был за период и как меня звали, — все произошло слишком быстро.

Затем я был молоденькой девушкой, которая стояла на свежем воздухе у палаточного лагеря, разбитого в грязи. Сидевшие и стоявшие рядом мужчины выпивали и, похоже, неплохо проводили время. Было очень шумно, и я грустил, а женщины, которые были там, смеялись и развлекались с мужчинами. Некоторые из них обнимались с ними, сидя у них на коленях, некоторые танцевали с ними. У многих мужчин были длинные густые волосы и бороды. Одной из этих женщин была моя мать, и я знал, что ей все это не особо нравится.

Оглянувшись, я увидел разложенные вокруг лопаты и металлические сковороды. Снаружи у палаток висели шкуры животных. Сами палатки были сделаны из какого-то темного материала, весьма похожего на ту зеленую ткань, из которой шили палатки в 1950-х годах. Неподалеку лошади тянули большие открытые деревянные ящики на колесах. Все были довольны тем, что закончился дождь.

Я знал, что меня зовут Энни и что я наполовину индианка, потому что коренной индианкой была моя мать.

Следующее, что помню, — стою под открытым небом. Сухая трава под ногами выгорела на солнце. Я смотрю вслед длинной веренице детей, которых одна женщина переводила в более безопасное место. Я буквально ощущал, насколько безнадежно их путешествие.

В это мгновение я почувствовал, что мне уже за тридцать, и понял, что идет XIX век. Я грустил и думал об отце. Его звали Джон Фитцджеральд. Я вспомнил, как он уходил вдаль в толстом поношенном костюме-двойке с огромной кожаной сумкой через плечо. Я не был уверен, когда и почему именно он ушел, но знал, что он был вынужден так поступить. Я вспомнил, как смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Затем я оказался в комнате на чердаке. Шел 1870-й год. Казалось, мне около восьмидесяти одного — восьмидесяти двух лет. Под двухскатной крышей, прямо посередине находилось крошечное окошко, сквозь которое солнце проникало внутрь, оставляя черту поперек деревянного пола. У меня была небольшая низкая деревянная кровать: ничего особенного, простая кровать. В остальной части комнаты было темно.