Зинаида Громова - Заветы великой Ванги. Как быстро получить денежную помощь

Возвращение домой

Когда я возвращалась из Болгарии домой, то сахар пришлось везти с собой. Я-то думала, что Ванге его оставлю, а она не взяла. Таможенники на границе меня узнали и стали расспрашивать о поездке, да только мне как-то не хотелось ничего рассказывать. Так что я больше молчала и думала о том, что со мной произошло. А чтобы не приставали, я им коробку рафинада подарила. Сказала, что у Ванги этот сахар побывал. Они с такой радостью этот подарок приняли! И даже не стали чемоданы мои проверять – а я как раз боялась, что те листочки с записями, которые мне помощница ясновидящей вручила, у меня найдут и отнимут.

Конечно, я, как только от Ванги к Ленке домой вернулась, сразу же решила посмотреть, что в тех листочках написано. Начала читать и не поняла ничего. Что-то там было про энергию, информацию, про приемник и какой-то кристалл… Я подумала – может, это какая-то секретная научная разработка? Если так, то везти эти записи через границу было очень опасно. И решила я пока эти листочки спрятать хорошенько, а, вернувшись в Москву, уже разобраться с ними.

Но, благодаря Вангиному сахарку, границу миновала я без приключений. И домой доехала благополучно. Но вот дома меня ждало горе. Мама встретила меня в слезах: с отцом случился новый приступ. Его увезли в больницу, и надежды на то, что он сможет выкарабкаться, уже не оставалось. Я оставила вещи, себя в порядок привела и тут же помчалась в больницу. Взяла с собой фотографию Ванги, чтобы отцу ее показать, думаю – хоть отвлеку его немного рассказом о моем путешествии. Стала гостинцы для него собирать и решила прихватить коробочку с сахаром. Все равно пригодится. Подумала – напою отца чаем с сахаром, который со мной вместе в Болгарию съездил.

Зашла я в больничную палату и обомлела – как отец изменился, совсем плох стал. Уже лежать только мог, даже приподняться трудно было ему. Но, увидев меня, обрадовался, как-то ожил. Помогла я ему усесться на кровати, чаю налила, про Болгарию рассказала, про свою встречу с Вангой. И про ее слова о том, что верует он неправильно. И вот что удивило меня: отец возмущаться не стал, а сразу же согласился. «Я давно это знал, – сказал он мне. – Только нет у нас, дочка, другой веры».

До сих пор помню, какая у него палата была – ни шкафа, ни тумбочки, только две кровати и колченогая табуретка. Так и пришлось мне все, что я принесла с собой, сложить на эту табуретку. Стопочкой все и лежало – фотография Ванги, на ней – коробочка с сахаром, сверху – булочки и все остальное. А перед уходом я решила сахар отцу под подушку положить. Подумала еще – а то вдруг кто утащит. Поцеловала его на прощанье и сказала в шутку: «Ты чай пей с болгарским сахарком, он и настроение тебе поднимет и вылечит тебя!» И фотографию ясновидящей я ему оставила вместе с другими своими болгарскими снимками. «Посмотри, – говорю, – их все внимательно, чтобы о грустном не думалось».

Дня через два я опять поехала в больницу отца навестить. Заглянула в палату – и глазам своим не поверила – он на кровати сидит, щеки порозовели, глаза сияют, улыбается. И врач мне говорит тихонько: «Это чудо, сами не верим, но, похоже, на поправку больной наш пошел». А ведь лечение ему не меняли, никаких новых лекарств не давали. Мне же отец сказал, что все время пьет чай с моим сахаром и все вспоминает мои слова, что, мол, сахарок этот болгарский его вылечит. И как выпьет чашку, самому кажется, будто сил у него прибавляется. Пошутили мы с ним вместе, посмеялись над таким чудесным лекарством, и я, радостная, домой вернулась.

Но вот – шутки шутками – но ведь ровно через месяц мой отец вернулся домой живым и здоровым. А еще через месяц нормально ходить стал. Потом его и на работу обратно взяли. Все, все вышло так, как Ванга говорила!

И все отец у меня просил принести ему «сахарку Вангиного», как он его называл. Так я ему весь сахар, что со мной в Болгарию ездил, и переносила. Тогда же рассказал он мне, что как только оказался снова в больнице, то понял, что может уже и не выйти оттуда. И стал он каждую ночь подолгу думать о своей жизни. Так умирать не хотелось! Кого бы попросить, чтобы дали еще пожить на этом свете? И стал он молиться. А кому молился, сам не знал. Раньше, когда здоровым был, и при должности, при власти – даже подумать бы о молитве не посмел. Но вот теперь, на пороге смерти, задумался… Так что когда я ему Вангины слова о вере передала, он уже и сам так думал. Только не знал, как правильно веровать нужно. Еще рассказал, что после того, как я к нему зашла и коробку с сахаром ему под подушку засунула, он сначала даже рассердился на меня – так ему эта коробка мешала. А убрать сил нету. Полночи, говорит, ворчал про себя: что, мол, девчонка придумала, и так мне плохо, а тут еще эти углы у коробки твердые, острые… Так жалко ему себя стало. И, говорит, в сердцах вслух вдруг сказал, да громко так: «Что же это такое! Не хочу я умирать!»