Татьяна Калистратова: Темная сторона России

К полудню мы остановились у скалы памяти, где увидели мемориальную табличку:

…шапки, товарищи, снимем

перед этой гранитной скалой.

Ребята, мы вас не покинем…

…Мы теплом

своим согреем ваши души, не покинувшие

…этих гор.

1959–1989

— Добрались. — выдохнул Юлик, и мы начали вылезать из машин.

Открыли бутылку водки и помянули ребят. Потом решили осмотреться. Под одной из скал нашли закладку геокешинга. Там была пачка сахара в полиэтилене, несколько хорошо упакованных кубиков «Таллина бланка» и пачка «беломора». Забрали это и, естественно, оставили свою закладочку: спички, сухое топливо и несколько «дошираков». Все тоже тщательно упакованное в полиэтиленовые пакетики.

Потом решили помянуть ребят еще раз. Помянули. И тут нас будто торкнуло! Ведь вот стоим мы на Горе мертвецов, пьем водку, поминая погибшую девятку альпинистов. Мы приехали на трех машинах в несусветную глушь. А четверо ребят остались дома. Значит, нас — девять? Молча переглянувшись, мы начали проверять, правда это или нет. Ну да, нас — восемь человек, с восьмью пластиковыми стаканчиками водки. Восемь из тринадцати. Я, Йола, Ленка, Маришка, Макс, Дим, Мишаня и Юлик. Девятый — Костик — покинул нас в Вижае. Значит. Но среди нас — все же затесался другой девятый член команды! Крыс Феликс, которого везде возит с собой Дим! И вот, все девятером, мы — тут.

С одной стороны, крыс — не человек, рассудили мы. Но с другой — нас все же девять живых существ.

Пока решали, разворачиваться и возвращаться или же остаться, стало происходить что-то странное. Начал сгущаться туман. Он тихо подползал к кроссовкам и потихоньку, обволакивая их, поднимался все выше. Вскоре мы представляли собой забавное зрелище, которое Мишка успел несколько раз сфотографировать. Восемь получеловеков, потому что тела до пояса в молоке тумана, стоят кружочком, и ощущение, что все просто парят у скалы. Обратно возвращаться стало стремно: вдруг заплутаем в таком молочном мареве? Затем, буквально в считаные минуты, погода начала резко портиться. Начал накрапывать дождь, который вскоре превратился во что-то невообразимое, потому как подул еще и сильный ветер. Туман исчез.

Палатки мы все же решили поставить, но сидеть в них оказалось очень страшно, поэтому потихоньку все перебрались в машины. Но и в машинах через какое-то время стало не слишком комфортно — холодно, а заводить тарантайки и включать печки — очень расходно, так как бензин беречь надо. В итоге вернулись в палатки. Ночью пошел снег и усилился ветер.

Уже глубоко за полночь мы смогли забыться тревожной дремой, а потом нас разбудил вой. Это был не вой животного, а что-то запредельно тонкое, на грани слуха. Такие звуки издает охотничий свисток для собак — мы его не слышим, а они начинают волноваться так, что порой это переходит в панику. «ЭТО» — было на грани слуха, но «ЭТО» было слышно. Манси говорят, что так кричит мать гор — Золотая Баба. «Страх» — это было не то слово, которое могло отразить, что мы почувствовали. Это был ужас. Всепоглощающий, животный ужас, который напрочь отключает мозг и заставляет замереть не двигаясь.

Когда странная электрическая волна сбегает от макушки к кончикам пальцев и громко бухающее сердце нагнетает в мозг обреченность. Ты знаешь, что здесь и сейчас — смертельно опасно, но поделать ни-че-го не можешь. И это состояние «агнца на заклании», знающего, что его сейчас зарежут, вдруг взрывается твоим человеческим «НЕ-Е-ЕТ!!!». А потом, медленно-медленно, как сквозь вату, ты проталкиваешь сознание и заставляешь его работать и отдавать приказы рукам, ногам и самому себе. Мне не стыдно признаться в том, что я, как мантру, начала шептать «Отче наш». Сбиваясь, вспоминая и спотыкаясь, я читала… читала… и читала молитву до тех пор, пока этот кошмар вдруг не прекратился и.

И наступила оглушающая тишина. Гнетущая, вязкая, тяжелая, тошнотворно-желтоватая тишина — это было так же страшно, как и тот запредельный, рвущий душу вой.

И было не понятно, то ли «ЭТО» успокоилось, то ли вот сейчас как ударит со всей силы, и потом когда-нибудь появится здесь вторая доска с надписью.

Но и это кончилось.

Утром выползать из палаток было несколько не по себе. Однако, как только начало светать, мы все же потихоньку стали выбираться, напоминая друг другу, что нечисть уходит с первыми петухами. Слабое утешение, но все же.

И тут мы увидели чудо. То ли был какой-то эффект гор, то ли что, но, выбравшись на белый свет, мы. увидели женщину в золотом сиянии. Она стояла метрах в ста от нас. А через минуту ее уже не было, и над одиноко стоящим камнем поднималось солнце, и разбрасывало, и разбрызгивало свои лучи радугой по заиндевевшей за ночь траве. И как-то незаметно подкралось ощущение, что мы загостились, и надо срочно куда-то перебираться. Не уходить навсегда, нет, а просто сменить место. Быстро свернув лагерь, мы отправились дальше.