Татьяна Калистратова - Темная сторона России

Что с ней сделалось, никто не знает, только пропала она. Долго горевал старик, по лесу ходил неделями, потом слег совсем. Присматривать за ним соседская бабка стала. И вот однажды под утро просыпается она и видит: сидит на краю дедовой постели его внучка, руки над головой его держит и что-то шепчет. А бабка пошевелиться не может, лежит как застывшая, а потом в сон провалилась. В тот день старику лучше стало, а вскоре и вовсе он поправился. Вот только стал он как не от мира сего, и часто видели, что он говорит с кем-то, улыбается в пустоту. Все подумали, что тронулся старик умом, а потом и перестали обращать внимание на его разговоры.

Но однажды соседская бабка, что его выхаживала, припозднилась и шла мимо окон стариковского дома. Там горел тусклый свет. Она, по любопытству своему, и заглянула, а там за столом сидит старик и оживлённо с кем-то беседует, улыбается. Бабка еще ближе-то наклонилась, да и обомлела: напротив сидела старикова внучка! В тот же миг внучка глянула в окошко — прямо в глаза той бабке. Бабка со страху побежала домой и назавтра разнесла по деревне, что, мол, внучка дедова — дома. Собрались все сплетные бабы навестить деда и его внучку, постучались в калитку, но нет ответа. Зашли в дом, а старик в постели лежит мертвый давно.

Похоронили, как подобает по православному обычаю. Да вот только с тех пор видеть люди начали, как на стариковской могиле иногда на закате, а иногда и к рассвету склоняется тень девушки и сидит. Посидит-посидит и истаивает в воздухе. Погост этот все старались теперь обходить стороной, боялись с призраком встречаться. Поэтому и тропинка, что раньше была, давно заросла уже травой.

— Бабуль, это легенда такая местная, да? А сами-то вы откуда будете? Вроде домов-то тут не осталось уже.

— Да местная, — вздохнула старушка, — местная. Всех тут схоронила, кто жил. А теперь рассказала тебе нашу бывальщину, да и пойду, пожалуй. — Она, кряхтя, поднялась с бревна и, порывшись в кошелке, что-то протянула мне: — Держи, девонька, за доброту да за ласку, за то, что старушечьи бредни выслушала да чайком побаловала, держи. Да храни пуще глаза. Этот оберег не раз тебе поможет. — Сказала и, пихнув мне в руку какой-то небольшой предмет, заковыляла в темноту.

Дернулась я было за старушкой, да куда там. Ее уже — как не было. И только зажатая в моей руке фигурка напоминала, что все это была явь.

Разжала я пальцы и увидела: вроде как медальон восьмиугольной формы, на цепочке. На нем — то ли кельтские, то ли славянские знаки вырезаны. Покрутив его, я обнаружила, что медальон открывается, и, нажав на тайную пружинку, стала при свете костра разглядывать, что же изображено на внутренней крышке. А там, на белом и черном перламутре, был лес и множество зверей. Волк, медведь, лиса, заяц, лось, кабан, белка, орел. И все это выполнено с такой тщательностью, что можно рассмотреть волоски на лохматых телах. На второй стороне были изображены гора, дуб и звезда. Закрыв оберег, я повесила его на шею и погрузилась в размышления. С одной стороны, подарок впечатляющий, а с другой — как-то опасливо такие вещи на себе носить. Но дискомфорта я не чувствовала, и потому решила, что оставлю оберег на себе. Тем более что от него словно теплом веяло, как будто всегда моим был. Из темного металла, размером сантиметра четыре, он уютно пригрелся у меня на груди.

Из Кондопоги, решив не оставлять лодки, отправились мы на поезде до станции Кемь. «Проезжаешь Кемь насквозь, как увидишь колонку, набери воды, потом по перешейку попадаешь в Рабочеостровск. Там пристань, завод по обработке леса, левее пристани жилые дома, за ними бывший пересыльный пункт. Около дома (там снимался фильм “Остров” с Мамоновым) ищи место для стоянки. Магазин в поселке так себе, слабенький. Колбаса и водка». — Такую вот эсэмэску получил Юлик от приятеля, который ходил на Соловки на катамаранах в прошлом году.

Что-то стало с нами происходить уже на подъезде к Кеми. Мы, посовещавшись, решили ехать дальше. То и дело звучали фразы: «И что нам эти Соловки? Может быть, ну эту Кемь?» — «Давайте дальше, а с проводницами договоримся. Там же интереснее. На Соловках — только лабиринты.» — «А впереди — Ловозеро, Сейдозеро, лопари, шаманы в конце концов.»

Я смотрела на ребят и не узнавала: их как будто зомбировали. Ведь все, все, кроме меня, хотели отправиться на Соловки, а потом уже — Апатиты и озёра. А теперь все выходило с точностью до наоборот — эдакий котик-наоборотик. Всех тянуло к шаманам. А мне, наоборот, хотелось спокойно погулять по Соловецким островам.