Татьяна Калистратова - Темная сторона России

Решили пройти в соседний вагон — может, она там. Прицепленный за нашим вагон оказался плацкартным и абсолютно пустым. Тут нас прошиб озноб, и подступило предчувствие паники. Мы ринулись дальше и домчались до конца поезда — ни души! На подгибающихся ногах мы вернулись в свой вагон, постоянно оглядываясь и боясь неизвестно чего. Вдруг, когда мы уже зашли в свой тамбур, свет мигнул и электричество отключилось. «Ой, мамочка», — пискнул кто-то из девчонок. Враз покрывшиеся липким потом, при свете зажигалок мы шли по своему вагону. У всех билась лишь одна мысль — только бы с нашими все было в порядке. Ребята сидели в купе и о чем-то трепались. Увидев нас с зажигалками, резко смолкли.

— Что случилось? На вас лица нет, — взгляд Юлика перебегал с одного на другого.

— Мы одни во всем поезде. В вагонах ни души, а теперь еще и свет выключился.

В это время поезд стал притормаживать, видимо приближаясь к какой-то станции. Однако это нас не успокоило, как-то подспудно мы ожидали очередной подлянки. И она не замедлила проявиться — поезд встал посреди леса. Но зато включилось ночное освещение.

— Ребята, мрачняк. Давайте-ка по-быстрому все шмотки сюда перетащим и закроемся в одном купе — фигня какая-то происходит. — Юлик первым ломанулся в соседнее купе за рюкзаками.

Кое-как мы уместили свой скарб и самих себя в одном купе и уже хотели закрыться, как услышали доносившийся снаружи голос:

— Эй, давайте ящики грузите в вагон. Шевелитесь, вши ползучие. Быстро.

Затем хлопнула дверь вагона, кажется нашего, и по проходу загремели сапоги. Мы опустили пипку, чтоб снаружи купе было не открыть, и затаили дыхание, стараясь сидеть как мыши.

— Матерь твою, — донеслось снаружи, — тяжелые эти ясчики, как сукки. Стэпан, перехвати.

— Ты давай это, Гануш, не ворчи, а то красные тебя быстро укоротят. Они долго ждать не будут. Эх, Александр Васильич.

Кто-то, кто был снаружи, покряхтел и протопал дальше. «Господи, помилуй, как мы в этом вагоне поедем в охранении, щели везде, а на дворе январь, и печки даже нет.» — донеслось до нас.

Мы сидели ни живы ни мертвы. Январь? Фильм снимают? Но это же обычный пассажирский поезд. Да и лето теперь. Мы сошли с ума все скопом? Это нам снится? Что вообще происходит? Глаза у всех были размером с блюдца, мы переглядывались и потихоньку понимали, что массовая галлюцинация проходить не собирается.

— Из Нижнего тогда тоже хотели вывезти золотой запас, — прошептал Юлик. — Его там больше четырехсот миллионов в золоте осталось. Мы, когда снимали сюжет про золотой поезд Колчака, перерыли все архивы. Но только белым не удалось нижегородское хранилище захватить. А давайте дверь откроем, хоть посмотрим, что там.

— Ты чего, совсем на голову больной? — так же шепотом высказался Рыжий. — А если нас расстреляют как шпионов или кто там у них был? Хотя, да. интересно.

Как известно — любопытство погубило кошку, и мы начали потихоньку открывать дверь купе. Снаружи пока было тихо. Но от тамбура явно тянуло холодом. Январь?!

— Слышь, Гануш, — опять послышался голос, — а может, вскроем ящичек, а? Возьмем себе немного да и рванем от Советов — что тебе эти русские, а я уж как-нибудь переживу. Да и не совсем я русский, мать полька.

— Ты, Степан, не говорил мне того, ая не слышаль. Ты все понял?

И тут послышалась какая-то возня, потом мат и вскрики.

— Ах ты, сука, сдашь ведь меня! Решил уже перед красными выслужиться? На, получай!

Звуки ударов, хрип и на какое-то время — тишина.

— Ишь ты, паскуда, — услышали мы наконец. — Сдать решил, сука, ну да ничего, вот я тебя за ящичками пристрою, а пока хватятся, много воды утечет. Скажу — не видел, куда делся. А золотишко-то взять надо. Кто ж его знает, как все повернется. — Послышался звук ломаемых досок и жадный перезвон металла. — Вот оно, родимое. Монетки, цепочки. Вот это жене возьму подарить. А может, и не подарю. — Голос Степана лихорадочно подрагивал. — Вот наберу в мешочек, никто не заметит и не обеднеет. И слиточек этот прихвачу, лишним не будет.

— Эй, Степан, вы чего там копаетесь? — прозвучало снаружи. — Давайте сюда быстрее, а то не погрузим всё. Нам еще пудов десять грузить.

— Иду, Гануш уже ушел давно. Приказал мне тут стоять и охранять то, что принесли.

— А... ну, стой. — И — уже удаляющийся голос: — Стой, коль приказал.

В этот момент Юлик щелкнул дверью и тихонько приоткрыл. В коридоре было пусто. Мирно светили ночные плафоны, на полу лежала красная истертая ковровая дорожка, и не было ни души.