Алла Михайлова - Юрий Лонго - «Вся жизнь как под общим наркозом»

С трудом сдерживая слёзы, Алла взяла деньги и пошла домой, но на лестнице в его же подъезде оступилась, упала, сломала ногу… И больше уже не вернулась… У неё уже была операция по удалению опухоли, химиотерапия и лучевая терапия. Нога срослась довольно быстро, но онкология снова дала о себе знать. Аллочка по-человечески очень любила Юру, заботилась о нём, как о ребёнке. Как и я позже, она была для него всем — и матерью, и секретарём, и домработницей… Многие люди, в том числе и с образованием психолога, претендовали на её место, приходили, предлагали Юре свои услуги, но его устраивала только Алла, никакая другая кандидатура даже не обсуждалась. Почему же он так себя вел? Его отношение и поведение мне было непонятно, я ему говорила: «Если тебе дорог человек, неважно — как женщина, как профессионал, пусть даже в силу каких-то корыстных причин, — то человека надо беречь».

Уже в больнице она сказала мне: «Теперь я за него спокойна. Я тебя очень люблю». И через день умерла. Я тоже хорошо знала силу Юриных слов, испытала их на себе в полной мере, но, как и Алла, никогда не боялась, только всё время подсознательно ждала, что же со мной будет. Любовь сильнее страха, вернее, страха совсем не было, потому что я знала: «Мне его оставила Алла, и я ему нужна». Юра удивлялся: «И где вы друг друга находите?»

(фраза взята из дневника Юрия Лонго)

Ты сама себе дочь,

Ты сама себе мать,

В твоих пальцах клубок,

И тебе выбирать.

Ты свободна, как ветер в долине.

Полагайся на нить,

Не заботься, кем слыть.

Может быть,

Ты придёшь к середине.

Ты сама — свой рассвет,

Ты сама — свой закат,

Победитель — твой муж,

Ясновидец — твой брат.

Ты скользишь по незримым дорогам.

Твой отец пьёт «Агдам»,

Лечит грязью свой шрам,

Выпасает ашрам,

Спасает ашрам

И работает Богом.

В рукаве твоём сон:

Белый филин и трон,

И грядущий дизайн мирозданья.

Ты не зверь и не дух,

Не язык и не слух.

Твои знанья — воспоминанья.

Ты не явь и не бред,

Тебя вроде бы нет.

Доброй ночи, мой свет,

Доброй ночи, мой свет,

Доброй ночи, мой свет,

До свиданья!

Вчера был день рождения — 23 сентября 2004 года. Похоронил Аллу.

Мёртвые для мёртвых, живые для живых (восточная мудрость). Нельзя это смешивать. ЗАПРЕЩЕНО!

Уже давно сижу в Москве. Так отдохнул, что даже адрес забыл, когда ехал из аэропорта.

Когда случилось несчастье, и Аллочка умерла, Юра настолько не мыслил свою работу без неё, что даже хотел закрыт ь организацию, хотя замену было найти нетрудно. За окном, фигурально выражаясь, очередь стояла из желающих работать с ним, а он твердил: «Я закрываюсь! Мне не с кем работать!» От нерешительности и страха походив вокруг телефона, наверное, с час, я всё же позвонила ему и сказала: «Если Вам нужна помощь, Вы можете на меня рассчитывать». И уже в ближайший вторник мы работали вместе. Отныне вся моя жизнь разделилась на вторники-четверги и остальные дни. Вскакивала утром, даже в нерабочие дни, в половине седьмого. Тонус был. Сыну на работу идти, но он вставал гораздо позже и ужасно удивлялся: «Мамчик, куда ты вскочила? Тебе что, на работу?» Но мне хотелось любить, дарить, отдавать… Хотя все, по слухам, мечтают об обратном — быть любимыми. Ну, то есть получать.

Первая ликующая мысль была не о том, что теперь я — секретарь Великого Мага, а о том, что теперь смогу заботиться о нём — готовить борщ, окрошку, делать полезный морковный сок, благоустраивать жилище, покупать ему красивую одежду. Дело в том, что, например, известный модный художник Никас Сафронов не раз говорил Юрию: «Ты похож на председателя колхоза». А друзья и знакомые после очередного показа по ТВ начинали звонить и бесцеремонно говорить: «Ну, ты постарел! Только посмотри: у тебя же три подбородка!»

Юра очень расстраивался. Он и так комплексовал по поводу своего телосложения и небольшого роста: «Я маленький, плюгавенький, постоянно что-то жующий». Он очень нуждался в понимании, поддержке, похвале.

«В тебе возраст смотрится гармонично. Мы все стареем, но на одного всё равно приятно смотреть, а на другого, что называется «режет глаз», — успокаивала я его.

Как-то в разговоре я начала хвалить Никаса: «Какой он тонко чувствующий и понимающий человек! Способный сам на поступок и способный оценить, когда поступок совершает кто-то другой!» Юра съёжился весь, взгляд стал виноватый, и как-то беззащитно, по-детски спросил: «А во мне есть что-нибудь хорошее?» «Ты — ярче. Ты — самый красивый, умный, талантливый. Мой самый желанный мужчина на свете. Единственный. Когда я где-то бываю, я иной раз проверяю себя и смотрю, мог бы быть на твоем месте, хотя бы теоретически, кто-то другой. Никто».