Практически сразу же, уже в середине января, Юра стал чувствовать недомогание — если раньше давление повышалось крайне редко, поддавалось контролю и легко регулировалось таблетками, то теперь вдруг стало зашкаливать и с большим трудом чем-либо сбивалось. Несколько раз пациентки, которые уже были у него на приёме раньше, говорили мне: «Алла, что случилось с Юрием Андреевичем? У него руки холодные. Раньше от них жар шёл».
Как раз подошло время проходить ежегодную диспансеризацию на подтверждение инвалидности. 11 января Юра делал кардиограмму. Вечером мы договорились встретиться, но я волновалась и ещё днём позвонила:
— Какая кардиограмма? Что сказали?
— Малышок, всё нормально. Если бы было плохо, я бы позвонил.
Внешне Юра был всё такой же непоседливый, неуёмный и шебутной. Но мне казалось, что он стал жить через силу; часто как будто тащил себя за шиворот. Я видела, что даже на своих любимых горных лыжах он просто заставлял себя кататься. Взял за правило днем прилечь и отдохнуть, что раньше делал достаточно редко. Для кого-то, наверное, это норма, но не для Юры… Постоянно стал жаловаться на здоровье — то тошнота, то в глазу что-то мешает и не проходит, то грыжа позвоночника обострилась, тахикардия такая, что сердце как будто где-то в горле колотится, печень болит, ночами не спит… Через сорок дней Юра умер.
А дней за десять до его смерти и со мной что-то случилось. Ничего не болит, но состояние такое, будто в розетку включили. Мне казалось, что то, как меня трясёт, со стороны было видно даже на физическом уровне. Утрированно, как в кино. Совершенно не контролировалось. Никак и ничем. Высыпала таблетки анаприлина от тахикардии перед собой на стол и смотрела на них. Выпить штук пять, и всё — сердце остановилось бы. Причем реально понимала, что вот сейчас покончу жизнь самоубийством, но — главное и самое страшное — даже не знаю почему. Бред. Но так было? Валокордин, валидол, но-шпа, валериана, пустырник, боярышник я пила флаконами и упаковками. А потом вдруг села и за два дня до Юриного приступа начала вести дневник — громоотвод от постоянных сомнений и боли — и всё, что было между нами, до самых мельчайших деталей сразу вспомнила и записала. И стало чуть-чуть полегче.
И в ту же ночь мне приснился сон, что я стою и разговариваю с Никасом и вдруг громко-громко вслух закричала ему: «Юра-а-а-а!!!» И проснулась от собственного крика. Никогда до того во сне не разговаривала и уж тем более не кричала.
В то время я ещё не понимала, что это терзало меня предчувствие беды. Будущее сначала разворачивается в настоящем, оно предупреждает о своём приходе.
«Я БУДУ С ТОБОЙ ДО САМОЙ СМЕРТИ»
Из дневника Юрия Лонго
Просто зашёл купить сигару, выкурил…
Просто купил велосипед, поехал и попал под…
Просто поднялся на девятый этаж и спрыгнул.
Вот и смерть!
Смерть — она очень простая, а кажется недостижимой.
Да, чуть не забыл — в первом случае подставьте «инфаркт», а во втором — под машину. Видите, как всё просто.
Газета «Советский спорт» № 9, июль 1991 ГОДА, «И ВСЯ КОМАНДА ЗАБОЛЕЕT КОРЬЮ?»
— Вы сказали, что преподаёте в Центре парапсихологии? А сколько у вас личных учеников?
— Ни одного. Ведь я не имею права раскрывать все свои секреты. Иначе потеряю силы. Другое дело — перед смертью. Существует поверье: прежде, чем умереть, колдун должен подержать кого-то за руку, отдать свою энергию, чтобы отойти в мир иной спокойно, без мучений…
— Будем надеяться, что это произойдёт очень не скоро.
Как-то летом Юра привёл меня к часовне Иверской Божьей матери, которая находится перед входом на Красную площадь. Там же в брусчатке есть металлический круг, называемый в народе «нулевой километр», встав в который, люди бросают монетки и загадывают желания… В тот день людей почти не было, и Юра, затянув меня в этот круг, тихо и серьёзно сказал: «Малышок, я буду с тобой до самой смерти». Я в свою очередь тоже пообещала: «Никогда от тебя не уйду, солнышко моё. Я не уйду, не уйду!» Мы были знакомы всего несколько недель, и я была уверена, что такая мысль вряд ли даже придёт мне в голову. Стыдно сказать, но, пообещав перед иконой не уходить, много раз я потом пыталась уйти, говорила себе, что, если неправа, пусть Бог накажет меня, и я не боюсь ответственности. Но, как говорит всё та же моя подруга Лена Немцович: «Юра умер, а ты до сих пор от него не ушла». Зато он ушёл с первого раза и навсегда. Причём сразу от всех его знакомых женщин, самые близкие из которых тоже неоднократно от него уходили, но уйти навсегда не мог никто. Если обещала что-то человеку перед иконой, то обещала Богу, а не только ему, а, значит, не выполнить — грех.
Читать дальше