Дмитрий Сулимов - Мои жизни, мои смерти, мои реинкарнации

Помни о Смерти. Каждую минуту, каждый миг ощущая последним в своей жизни. Каждый вдох принимая, как бесконечное счастье. Живи, ведь всё смертно, и всё исчезнет. Вознеси сознание своё за пределы времён. Когда уже нет Чувств. Когда больше Ничего Нет. Только огромная, холодная, неподвижная Бездна Пустоты… Вернись! Очнись от Смерти. Ты жив ещё… Ты будешь жив всегда, пока будешь помнить, зачем жив, пока не забудешь, ради чего…

С самого детства я начал ощущать ценность любой жизни, в любых формах её проявления. Я болезненно чувствовал, как всё это ранимо, как бесконечно ценно каждое живое существо. Почти физически я ощущал душевные страдания, когда видел, как умирает жизнь. С возрастом это чувство не притупилось. Но в такой критической ситуации я действовал мгновенно, и пока сохранялась угроза для моей жизни, моё сознание оставалось холодным, как родниковая вода, и миг растянулся в пульсирующую вязкую бесконечность. Но потом время остановилось… Всё когда-нибудь умирает. Но я должен вернуться домой и продолжить свой род, и умру я в глубокой старости и своей собственной смертью!

В те времена отношение к жизни было очень трепетным. Несмотря на то, что оружие было почти у всех, убийство человека воспринималось как крайне неординарное событие. И несмотря на годы тренировок, после которых я уже воспринимал противника лишь как мишень с наиболее оптимальными углами и зонами поражения, убийство живой души было огромным шоком. После этого случая я проклинал себя за то, что не всё учёл и рассчитал, невнимательно отнёсся к вычислению требуемого времени, или длины пути, или скорости передвижения. Я клял себя за свою небрежность, отчего случилось то, чего могло бы не быть. Этим разбойникам нужен был мой кошелёк, а не моя жизнь; я мог бы отдать им свои деньги, и, скорее всего, все остались бы живы. Но наверняка они бы потребовали и мою одежду, и шпагу моего отца. А я был уставший, весь день провёл пешком в пути, и просто не захотел вступать в переговоры. Я не мог так рисковать. Тем более, что моя гордость и честь моей фамилии не позволяли мне совершить столь недостойный поступок… Я себя успокаивал лишь тем, что, в конце концов, своими действиями я обезопасил других путников, которые не смогли бы сами за себя постоять. Но глубоко в душе я всегда знал, что проявил этим свою слабость, результатом которой стала смерть стольких людей. И я даже не использовал шанса сохранить им жизнь.

Я никогда не отличался большой религиозностью, и всегда считал, что заповеди господни надо рассматривать применительно к конкретным ситуациям. Наша жизнь зависит от её условий, а условия жизни ужасающе различны. Если путник натёр ноги в тесных башмаках, он уже не видит неба. Он видит только кровь на своих ногах. А если он вообще босиком? Кто знает, может быть, если бы Богом мне была дана другая судьба, если бы я влачил нищенское существование, если бы умирал от голода, тогда, может быть, и я был бы вынужден стать на путь воровства и разбоя. Я не знаю! И я не в праве винить людей за их судьбу. Да не наступит тот час, когда я вознамерюсь судить. Господи, пожалуйста, прости меня!..

Пропутешествовав более года чуть ли не по всем странам центральной Европы, увидев, наверное, всё, что можно было увидеть, я, наконец-то, вернулся домой. Я стал уже взрослым мужчиной, с возрастом около двадцати лет. В ожидании моего возвращения родители нашли мне невесту из хорошей семьи, на которой я и женился.

Её звали Анна (условно; я не помню точно, но ощущения в горле подсказывают звук этого имени). Она принесла спокойствие в мою жизнь и умиротворение в мою душу. Красивая и грациозная, как лебедь, тихо плывущий по озеру, с белой, как снег, кожей, и золотыми, как солнце, волосами, собранными и завитыми на затылке, нежная, как весенний воздух, и женственная, как первые весенние цветы, она была воплощением самой весны, самой жизни. И голубизна небес светилась в её больших, сияющих глазах. Анна — цветочек мой, мой нежный подснежник. Я вдыхал тебя, и жизнь вместе с тобой входила в мою грудь, и радостью наполнялось сердце, и эти мгновения превращались в вечность, которой мне было мало!!! Мне всё время хотелось взять её на руки, прижать к своей груди, и не отпускать из своих объятий никогда! Не было на свете для меня никого дороже, чем она. Своим существованием она возродила мою душу. Её присутствие стало необходим для меня, как воздух для дыхания, как свет для глаз, как тепло для сердца. Я не помню её речи. Кажется, что мы никогда не разговаривали. Зачем нужны слова, ведь когда я ощущал её дыхание на своей щеке, я забывал обо всём, что может существовать в мире. Не было ни времени, ни пространства, ничего, кроме её дыхания, её тепла, её присутствия.