А Смирнова - Секреты мироздания

Вероятно, однако, когда отзвуки споров о самозарождении окончательно заглохнут, тогда все признают, что жизнь только меняет свою форму, но никогда не создается из мертвой материи».

«Милостивые господа!

Почти полвека тому назад, в естествознании родилось новое понятие, а в научном языке, новый термин, которому суждено было играть огромную роль в истории человеческой мысли и произвести своего рода переворот в наших воззрениях на природу живых тел. Термин этот — протоплазма, — такими словами Александр Порфеньевич Бородин (1848–1898), член «Могучей кучки», автор национального героического эпоса — оперы «Князь Игорь», а также многих трудов по органической химии, начал свой доклад «Протоплазма и витализм» 28.12.1893 года на юбилейном собрании по случаю 25-летия Общества естествоиспытателей при Императорском С.-Петербургском университете. — Протоплазмою назвал в 1846 году Гого Моль [известный микроскопист, профессор из Тюбингена] азотистую, подвижную, обыкновенно мелкозернистую слизь, находящуюся внутри клетки. Что же за вещество эта живая слизь в химическом отношении?…Она содержит азот и притом в виде так называемого белкового вещества. А химия утверждает, что белковые вещества представляют собою самые сложные из всех химических соединений, существующих в природе. Едва нужно прибавлять, что они встречаются исключительно в живых телах… <���…> И вот, вместе с культом протоплазмы [в науке] создается культ белка. Протоплазма — субстрат жизни, а белок — химический ключ к уразумению жизненных явлений, разыгрывающихся в этом субстрате. Протоплазма и белок почти отождествляются, становятся чуть не синонимами. Только бы удалось получить искусственно в лабораторной колбочке белок, мечтается ученым, и попытка Вагнера [Егор Егорович, (1849–1903), российский химик-органик] кристаллизовать Гомункула [существо, подобное человеку, которое якобы можно получить искусственно в пробирке] в реторте была бы осуществлена хоть с другого конца, — вместе с белком мы получили бы протоплазму, а с получением протоплазмы в нашей колбочке загорелась бы жизнь!

В настоящее время задача искусственного получения белка, как выражаются химики, синтетическим путем почти осуществлена; во всяком случае, мы накануне ее решения, и возможно, что надвигающемуся двадцатому веку мы поднесем, как ценное наследство, созданное нами в лаборатории белковое вещество. Но что сталось с розовыми надеждами на искусственное получение этим путем жизни? Немного найдется теперь людей, продолжающих верить в эту химеру. То — последние могикане, не желающие сдаваться и закрывающие глаза на современное движение науки, чтобы не видеть крушение дорогих иллюзий. И все еще мерещится им, что хоть где-то там, на рубеже живой и мертвой природы, существо и вещество оказываются синонимами.

В действительности, однако, по мере того, как росла вера в возможность искусственного получения белкового вещества, не увеличивалась, а, напротив, слабела надежда на получение вместе с ним хоть искорки жизни. <���…>

Окидывая беглым взглядом полувековую историю исследования протоплазмы, мы вынуждены, хотя, быть может, и с тяжелым сердцем сознаться, что жизненный субстрат представляет для нас по-прежнему один сплошной икс. «Темно строение, наитемны отправления», — сказал древний анатом о человеческом мозге; выражение это всецело применимо и к протоплазме… Дальше слабого лепета о свойствах белковых веществ, которыми, будто бы, объясняются жизненные явления, мы не пошли.

Почти параллельно с развитием учения о протоплазме, как гнездилище жизни», развивалось и учение [витализм] о том, какую огромную роль в живых существах играет так называемая «жизненная сила». «Одним из важнейших оплотов витализма издавна служил оригинальный химический состав живых тел, нахождение в них множества веществ, в мертвой природе совершенно не встречающихся». Однако искусственное получение химиком Вёлером в лаборатории мочевины, без всякого участия жизни, а затем решение химиками задачи получения белкового вещества сильно пошатнули устои витализма. «Жизненная сила изгоняется из науки, как понятие, не только бесполезное, но положительно вредное, убаюкивающее будто бы мысль физиолога и тем тормозившее долгое время правильный ход естествознания. На развалинах, казалось бы, погибшего витализма водворяется строго механический взгляд на живые тела, жизнь отныне ничто иное, как необычайно сложная игра физических и химических сил в необычно сложном субстрате… а организм не более, как крайне сложный самодействующий механизм.