Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

Я снова потянулся к зеркалу. Да, безобразнее этого типа трудно представить. Но ведь лицо-то, разобраться, мое. Деформировано до крайности, но мое. Вот здесь на щеке была маленькая родинка, а сейчас бурый волдырь; нос, почти незаметно искривленный еще в детстве после детдомовской драки, теперь превратился в кривой носище, над которым будто бы потрудилась дюжина флибустьерских кулаков…

17 декабря (продолжение). Да, неприятно об этом писать, но, раз уж взялся, необходимо закончить. Итак, я успокоился и снова сел в позу Лотоса. Принялся медитировать самого себя. Медитировать ме-дитирующего. Вскоре увидел себя сидящим на голубом коврике в одних плавках. Я был широк в плечах, узок в торсе и строен. К такой фигуре, пожалуй, очень подойдет южный загар… Нет, не столь сильный: убавим, убавим… И родинку на щеке уберем, как неприятное воспоминание. Прочь! А что с волосами? Пусть будут темными, по плечи, а спереди короткая прямая челочка… Нос? Выпрямим, непременно выпрямим, никакого напоминания о детдоме!.. Осталась борода… Рыжеватая, на щеках пучками”, бр-р-р. Хочу окладистую бороду, тоже черную… Да, пожалуй, такую, только покороче, поаккуратнее. Все? Все. Господи, а глаза. Пусть останутся прежними, разве что… Ну вот, сделаем чуть позеленее…Добавим прозрачности и глубины… Так, достаточно, теперь мои глаза, как у Настеньки, я, собственно, к этому и стремился. Заметит?

Долго и старательно медитировал себя медитиру-ющим, пока желаемый образ не предстал передо мною окончательно, не стал фиксированным…

А теперь надо поработать с Кумбхой! Так, хорошо… Энергетическая спираль вокруг позвоночника… Сосуд, расширенный на уровне груди… Го-лограмма все отчетливее, прекрасно!… Время все уплотняется. Пространство разряжается… Я невесом… Уже в левитации… Хорошо, теперь прорваться через плотную сферу в мир Мысли — это главное. Ага, свершилось! Никакого сомнения: я в Нагуатме! Я везде и во всем, воистину беспределен!..

Нет, я не думал так, я вообще, еще медитируя медитирующего. исключил всякое словесно-логиче-ское мышление. Тут другое. Просто в момент Опыта было ясновидение и всезнание, которое ведет из одного состояния в другое, которое никогда не ошибается. И это все. Не надо никаких словесных изъяснений, все они страдают неточностью. Мысль изреченная есть ложь.

Итак, все позади, и теперь я хочу понять, припомнить, что ли, была ли радость, когда я ощутил себя в новом прекрасном теле, созданном по собственному эскизу?

Да, конечно, радость была. Но прежде всего я ощутил победу, торжество удачного эксперимента. Скрюченный урод исчез, как дурной сон, а вместо него по избушке прохаживался молодой атлет. Легкость и сила — вот первые ощущения моего нового тела. Я долго смотрелся в зеркало. Не пересластил? Не перестарался? Нет, кажется, все в норме. Черты лица правильные, мужественные и главное — мои прежние, хотя и улучшенные, подправленные, но мои… Загар, какой чудесный загар лица и тела! Вот тут я, пожалуй, перестарался: посреди зимы, посреди тайги да такой дивный тропический загар. Как теперь показаться на глаза любимой сестрице? А может, наоборот, показаться как можно скорее?!

20 декабря. Где я больше? В своем теле или в Нагуатме? Отвечу так: я там, но все еще здесь по своему желанию и по необходимости. По потребности тела и по устремлению Духа.

Что Настенька? Увидев меня в новом облике, она лишь всплеснула руками: “Батюшки! Это и есть твой последний эксперимент?!”

Так хорошо это у нее получилось, с испугом и удивлением: батюшки! Она даже ощупала меня: “Братец, да ты ли это, не подменили?” — “Конечно, подменили. Я сам себя подменил”.

У меня от сестрицы секретов нет. Рассказал о своих метаморфозах. Опустил лишь некоторые подробности… Ну с тем неудачным отражением в Мыслеформе Нага. Зачем ей подробности об уродстве? Ее надо увлекать примерами чистоты, любви, знания. Ибо не устану повторять вслед за Учителем, что главное условие нашего роста на Земле — Чистота, Любовь, Знание.

P.S. Мой старенький обесцвеченный свитер, который висел на мне как на вешалке, теперь плотно облегает грудь, чуть не трещит по швам. Плечи с трудом размещаются в телогрейке, впрочем, я мало ею пользуюсь. Ну разве в самые-самые лютые морозы… С беспокойством примерил сапоги и вздохнул с облегчением: по ноге, здесь не перестарался нисколько. Еще подумал: надо было себя медитиро-вать медитирующим не в одних плавках, а хотя бы в новой рубашке, в новых джинсах, старые износились совсем. Ах, когда бы решить проблему с одежкой таким способом!