Потап Медведьев - Зависшие между мирами - cамоубийство, эвтаназия, кровная месть

В принципе, при наличии определённых условий, подобные места (то есть места, неблагополучные для человеческих существ), видны даже невооружённым глазом. В частности, у белорусов Витебской области считается, что над местом, где погребён «неуспокоенный мертвяк», при отсутствии солнца всегда роятся стайки мушек. У украинцев Житомирщины с мухами связано следующее убеждение: если по дому, бестолково жужжа и вяло тыкаясь во все стороны, летает особо приставучая, так называемая, «осенняя муха» — значит, в дом вернулся «неуспокоенный мертвяк». Это предубеждение относится именно к тем мухам, которые, согласно временным реалиям, должны были «уснуть» на зиму, но по каким-то непонятным причинам этого не сделали. Местные жители утверждали, что в образе особо прилипчивой и надоедливой мухи как раз и является неупокоенная душа человека, умершего в этом доме ранее. Этим же и объясняется её особо болезненная «кусучесть».

Поведенческие особенности неупокоенных мертвецов (причём не только человеческих), время от времени использовалась и в охранно-оборонительных целях. К примеру, на Витебщине, чтобы волки не нападали на скот, жители села совершали обход вокруг села с головой собаки, загрызенной волками же. В Полесье, чтобы уберечь ткацкий станок от сглаза, его крестили убитой сорокой. У сербов в Юрьев День практиковались коллективные обходы села с петухом или змеёй, помещёнными в тыкву. После обхода их закапывали в землю для защиты села от града.

Естественно, что закапывали и замуровывали живьём не только животных. Случалось, что в стены домов, мостов и иных строений замуровывали ещё живых людей. Часто подобный обряд совершали представители различных сект при строительстве ворот и прилегающих к ним привратных башен зданий особой важности. Живой человек, зацементированный в такую башню, становился своего рода магическим заслоном против всех, кто без разрешения пытался миновать эти врата. Безболезненно, с магической точки зрения, мимо него могли пройти только те, кто, зная о «секрете» ворот, произносили в дверях особую формулу, ограждающую от невидимого «стража». Полную или хотя бы частичную неуязвимость также могли обеспечить:

• Одежда со специальными знаками.

• Амулеты.

• Напитки или пища, состоящие из особых ингредиентов (этими ингредиентами, как правило, были те же продукты, которыми перед смертью кормили будущего «магического стража» до замуровывания).

• Предварительный громкий стук в дверь (теоретически считалось, что громкий звук способен отогнать или лишить дееспособности демонические существа).

• Вхождение только с разрешения хозяина.

Не менее распространёнными вариантами было захоронение «хороших» (имеющих счастливую судьбу, незлобливых, добрых и порядочных) родственников под дверным порогом. Тех, про кого с полной гарантией можно было сказать, что они в своём послесмертном существовании не нанесут вреда живущим. Эти «добрые родичи», с одной стороны, препятствовали проникновению в дом «злого», а с другой, в силу «положительных» черт характера, «узнавали своих» и беспрепятственно их пропускали.

Если у хоронящих не было чёткой уверенности, что умерший не будет «являться» в селение в качестве призрака, на короткий срок устраивали общий траур. В русском языке слово «траур», появилось, по всей видимости, из немецкого. «Trauer» по-немецки означает «печаль и скорбь». «Скорбь», пожалуй, один из лучших русскоязычных терминов для обозначения того состояния, в котором должны пребывать все, знавшие умершего ранее. «Скорбить» в русском языке понимается как «сохнуть, морщиться, коробиться, сжиматься». Все эти глаголы восходят к необходимости для оставшихся в живых изменить свой внешний облик. Это необходимо для того, чтобы, в некотором роде, «замаскироваться», сделать свой внешний вид неузнаваемым для умершего.

В Белой Краине, во избежание укусов змей, матери мазали руки и ноги своим мальчикам помоями, оставшимися от масленицы.

Размышляя подобным образом, родственники и друзья одевались в особую одежду, уместную для этих случаев. На неё обычно прикрепляли часть одежды самого умершего, которую, перед опусканием гроба в могилу, предварительно разрывали и раздавали всем, пришедшим на похороны. У мусульман с этой целью использовалась одежда умершего, а у православных христиан — рушник, которым усопшего предварительно перевязывали. Собравшиеся брали кусочки и прикрепляли себе на одежду. Данное действие предполагало, что природа лоскута сольётся с природой одежды участника похорон и, благодаря содеянному, вся она приобретёт «защитные» свойства. Считалось, что умерший не сможет «увидеть» живого в таком одеянии, так как «подобное не отличает подобное».