Элизабет Кюблер-Росс - Жизнь, смерть и жизнь после смерти. Что нам известно?

В это мгновение перед лифтом появилась женщина. Я невольно взглянула на нее. Не могу описать, как она выглядела, но можете себе представить, что происходит в душе, когда видишь кого-то, кого совершенно точно знаешь и о ком все же больше ничего не можешь вспомнить. Я сказала ему: «Мой Бог, кто это? Я знаю эту женщину. Она смотрит на меня и ждет, когда вы войдете в лифт, чтобы подойти ко мне». Мои мысли были настолько заняты этой женщиной, что я совершенно забыла о том, что все еще держу пастора за воротник. Мой план расстроился из-за ее появления. Облик женщины был очень прозрачен, однако недостаточно для того, чтобы сквозь нее можно было смотреть. Я еще раз спросила пастора, знает ли он ее, но он мне не ответил, поэтому я больше не мучила его вопросами. Последнее, что я ему еще сказала, было: «Проклятье! Я подойду к ней и скажу, что никак не могу вспомнить ее имя». Это были мои последние слова, перед тем как он вышел.

Как только пастор покинул лифта, женщина обратилась ко мне: «Доктор Росс, я должна была вернуться. Разрешите мне проводить вас до кабинета? Я задержу вас ненадолго». Так примерно она выразилась. И так как она была осведомлена, где мой кабинет, и знала мое имя, я уже не чувствовала беспокойства. Тем не менее, это была самая длинная дорога во всей моей жизни. Я психиатр. Уже долгое время работаю с пациентами-шизофрениками и люблю их. Когда они пересказывают мне свои галлюцинации, я, пожалуй, тысячу раз могу возразить им: «Знаю, вы видите Мадонну на стене. Но я не могу ее видеть». А сейчас я сказала сама себе: «Элизабет, ты знаешь, что видишь эту женщину. Но все же этого не может быть на самом деле».

Можете ли вы войти в мое положение? Всю дорогу от лифта до кабинета я спрашивала себя, правда ли то, что я вижу. Говорила сама себе: «Я просто переутомилась. Мне нужен отпуск. Я должна непременно потрогать эту женщину, чтобы понять, действительно ли она существует». Я коснулась ее, чтобы увидеть, как она рассеется от прикосновения. Потрогала ее кожу, чтобы проверить, теплая она или холодная. Я подавляла даже саму мысль, что это видение в действительности может быть фрау Шварц, которая за несколько месяцев до этого была погребена.

Когда мы вместе подошли к двери, она открыла ее передо мной, как будто я была гостем в своей комнате. И с обезоруживающей вежливостью, мягкостью и любовью сказала: «Доктор Росс, я должна была вернуться по двум причинам. Первая причина — это то, что я хотела выразить свою благодарность вам и священнику Г. (это был замечательный пастор, с которым у меня было идеальное взаимопонимание во всем) за все, что вы для меня сделали. Но собственно главная причина, почему я должна была вернуться, — чтобы сказать вам: вы не должны бросать эту работу, связанную с изучением умирания и смерти, по меньшей мере, пока не должны».

Я смотрела на нее и не могла произнести ни слова. В этот момент я уже верила, что передо мной действительно фрау Шварц, про которую твердо знала: она уже десять месяцев как лежит в могиле. Прежде я просто не верила, что подобные вещи могут происходить.

Наконец я подошла к своему письменному столу. Потрогала все предметы, которые были мне хорошо знакомы. Провела рукой по письменному столу, погладила его поверхность, пощупала стул. Все это было реальным.

И, представьте, я все еще надеялась, что эта женщина, наконец, исчезнет. Но она оставалась на месте и настойчиво повторяла: «Доктор Росс, вы меня слышите? Ваша работа еще не окончена. Мы будем вам помогать. Вы узнаете, когда сможете ее завершить. Но, пожалуйста, не останавливайтесь сейчас. Вы обещаете мне? Ваша настоящая работа только начинается!»

Я тем временем думала: «Бог мой, никто мне не поверит, если я расскажу о том, что сейчас переживаю. Даже мои самые близкие друзья не захотят слушать меня». Тогда я даже не предполагала, что буду рассказывать об этом нескольким сотням людей. Наконец ученый во мне победил, и я обратилась к фрау Шварц с некоей существенной информацией. А именно, я сказала: «Вы должны знать, что пастор Г. сейчас живет в Урбане. У него там церковный приход и он определенно будет рад получить от вас несколько строк. Вы не имеете ничего против?» И протянула ей карандаш и лист бумаги.

Естественно, у меня не было намерения отправлять эти строки моему другу. Но я нуждалась в научном вещественном доказательстве, так как само собой подразумевается, что никто из погребенных не может писать письма. Но эта женщина с ее преисполненной любви улыбкой, казалось, могла читать все мои мысли. Взяв бумагу, она написала пару строк, и, естественно, потом мы поместили этот листок в рамку и храним как величайшую ценность. Затем она поинтересовалась, хотя ее губы не шевелились: «Теперь вы удовлетворены?» Я пристально смотрела на записку и думала про себя: «Я не могу ни с кем поделиться своим переживанием, но буду хранить этот лист бумаги». Когда фрау Шварц собралась уходить, она повторила еще раз: «Доктор Росс, вы обещали мне, не так ли?», имея в виду продолжение моей работы. И я ответила: «Да, обещаю». И в то самое мгновение, как я произнесла эти слова, она исчезла. Мы до сих пор храним записку, написанную ее рукой.