Владимир Жикаренцев - Жизнь без границ. Концентрация. Медитация

Этот диалог можно в точности отнести к такого рода ситуации. Истинный привкус этого состояния нельзя описать. Это подобно человеку, который пьёт воду, – только он знает, насколько она прохладная или тёплая. Если человек достигнет этого состояния, он поймёт это естественным образом. Если он не находится в этом состоянии, ни одно объяснение не поможет. Мастеру фехтования на мечах нужно предлагать меч; не показывайте свои стихи тому, кто не поэт.

Можно было бы спросить: «Как при изучении Чань учитывается метод обращения бодхисатвы Авалокитешвары внутрь самого себя, чтобы услышать истинную природу своего „я“?» Я уже объяснял, что работа с хуа-тоу заключается в том, чтобы в каждый момент времени иметь только одну мысль, целенаправленно проливая свет внутрь себя на «то, что не рождается и не разрушается».

Проливание света внутрь себя – это отражение. Истинная природа «я» – это то, что не может быть ни рождено, ни разрушено.

Когда «слышание» и «проливание света» следуют за звуком и формой в обычном мирском потоке жизни, слышание не выходит за границы звука и видение не выходит за границы формы. Однако, когда обращаются внутрь и созерцают истинную природу своего «я», идя против мирского потока и не следуя за звуком и формой, тогда становятся чистыми и прозрачными. В это время слышание и проливание света не являются двумя отличными друг от друга вещами.

Таким образом, нам надо знать, что работа с хуа-тоу и обращение внутрь, чтобы услышать истинную природу своего «я», не означает использование глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. Если мы используем наши уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, тогда мы охотимся за звуком и формой. И, как результат, они на нас будут влиять. Это называется подчинением мирскому потоку.

Если заниматься, имея только одну мысль, целенаправленно пребывая в том, что не рождается, не умирает, не следуя за звуком и формой, не имея никаких блуждающих мыслей, тогда идут против этого потока. Это также называется работа с хуа-тоу и обращение внутрь себя, чтобы услышать истинную природу своего «я». Здесь не говорится о том, что вам следует крепко закрыть свои уши и глаза. Просто не возбуждайте свой ум, следуя за звуком и формой.

В занятиях Чань наиболее важной вещью является иметь убеждённость оставить рождение и смерть и сгенерировать устремлённый ум. Если нет убеждённости в том, чтобы оставить рождение и смерть, тогда нельзя сгенерировать великое сомнение и занятия не будут эффективными.

Если в уме нет никакой настойчивости и упорства, результатом будет лень, как у того человека, который занимается один день и отдыхает десять дней. Занятия будут неполными и фрагментарными. Просто развивайте настойчивый ум, и, когда возникнет великое сомнение , желания сами собой придут к своему концу. Когда приходит время, дыня сама отделяется от лозы.

Я расскажу вам одну историю. Во время династии Цинь, в год Кен Цзе (1900), когда восемь государств мира послали свои союзнические войска в Пекин, император Гуан-су бежал из Пекина на запад в провинцию Шеньси. Каждый день он проходил десять миль. Когда он шёл по дороге, один крестьянин предложил ему стебли сладкого картофеля. Съев их, император спросил крестьянина, что это такое, потому что то, что он съел, было очень вкусно.

А теперь подумайте об обычном, внушающем благоговение и страх поведении императора и его высокомерии! Как вы думаете, сколь долго он мог продолжать сохранять свою императорскую осанку после столь долгого пути пешком? Вы думаете, он когда-нибудь был голоден? Думаете, ему когда-нибудь приходилось есть стебли сладкого картофеля? В тот момент он отбросил всё своё важничание.

В конце концов он прошёл большой путь и ел стебли, чтобы спастись от голода. Почему он смог забыть всё в тот момент? Потому что враги хотели взять его жизнь и его единственной мыслью было спасти себя. А когда воцарился мир и он вернулся в Пекин, он опять стал гордым и надменным. Ему больше не надо было бежать, ему больше не надо было есть пищу, которая могла ему не понравиться.

Почему он больше не мог забыть? Потому что враги больше не желали его жизни. Если бы император всегда находился в таком положении, когда ему приходится спасать свою жизнь, и если бы он смог обратить такую ситуацию на путь практики, тогда не было бы ничего такого, чего он не мог бы достичь. Жаль, у него не было устремлённого ума. Когда всё утряслось, он снова вернулся к своим привычкам.