Аллан Чумак - Тем, кто верит в чудо

О сотрудничестве с ученым-физиком, профессором Коротковым речь пойдет в следующей главе, а сейчас только скажу, что «смертельный» эксперимент проводился в его лаборатории с использованием разработанного им датчика. Прибор снимал кирлианограмму с большого пальца руки, но давал не цветную картинку ауры (как это делал другой датчик Короткова в случае с учениками моей Школы), а регистрировал ее «силу» в режиме реального времени — создавал на экране монитора график типа осциллограммы.

Я сел за стол, положил на прибор большой палец руки и закрыл глаза. У меня за спиной стоял профессор, его аспиранты и просто любопытствующие наблюдатели из персонала лаборатории, кто-то вел видеосъемку…

Сначала мы с профессором решили узнать, насколько эффективно я способен управлять своим энергоинформационным полем. Я мысленно повышал свой энергетический потенциал — и кривая на мониторе шла вверх, понижал — она послушно устремлялась вниз, не плавно, этакими небольшими скачками, рисуя на экране мелкие острые зубцы.

Прибор показывал, что я способен управлять силой своих полей, состоянием ауры «в приказном порядке». Можно было приступать к основной части эксперимента. «Ну, — сказал я, — теперь буду умирать». И начал «генерировать» в себе процесс прекращения жизни…

Я стал стремиться к смерти. Это не было мысленной работой. Я просто создавал определенного рода состояние — такое, в котором все мои поля начинали постепенно свертываться. Я отрезал себя от Целого, от Жизни и уводил, сворачивал свои энергии, информацию внутрь себя, и даже не в себя, а в некую ирреальную точку, которая могла иметь только одно значение координаты на оси жизненных сил — ноль. Координата Смерти…

Через некоторое время кривая на мониторе уверенно пошла вниз. Наблюдатели за спиной задвигались, зашептались. Мое энергоинформационное поле теряло силу, истощалось. Дыхание замедлилось и стало таким тихим, что я его почти не чувствовал. Постепенно стали пропадать любые ощущения. Я терял самого себя…

Я был еще жив, даже, кажется, мог что-то сказать… Но вот кривая уткнулась в горизонтальную ось — прибор мое присутствие уже не фиксировал. И тут я полностью перестал себя ощущать (хотя находился в сознании). Я пропал. Меня не было…

Профессор Коротков обменялся с аспирантами тревожными репликами. Кто-то осторожно задал мне вопрос — я молчал, мне было не до забот экспериментаторов…

Страха я не испытывал, но в тот момент понял очень ясно: надо «выходить» из опыта, если я сейчас не прерву собственное умирание, то умру не «экспериментально», а по-настоящему. Я начал развертывать свои поля, но это потребовало медленной, трудной внутренней перестройки. Инерция движения к смерти оказалась очень сильной, это я запомнил навсегда… У меня не сразу получилось выйти из небытия. Первая попытка оказалась неудачной. На экране монитора родился «всплеск» на горизонтальной оси… и пропал. Смерть не отпускала меня. Вторая попытка оказалась успешной. Новый «всплеск» на экране — и после этого кривая пошла вверх…

Я почувствовал приток энергии. Но лишь через пять-семь минут начал нормально дышать и ощущать свое тело. В конце концов я пришел в себя и отнял палец от прибора. И услышал, как кто-то из присутствующих облегченно вздохнул.

Этот эксперимент довольно долго «отзывался» во мне. Несколько дней я чувствовал слабость и недомогание, мне пришлось заниматься собой всерьез, восстанавливать силы. Но зато теперь я знал, что все рассказы о людях, которые могут усилием воли тормозить в своем организме протекание физиологических процессов, — правда. И еще: если я захочу, смогу развить аналогичную способность, для этого достаточно научиться «держаться» в процессе умирания возле «нуля», а не «идти в ноль», как я сделал во время эксперимента.

Но самое главное из того, что я вынес из своего «смертельного» опыта, — шутки с идеей собственной смерти опасны. Memento mori — помни о смерти, говорили древние римляне. Это мудрая поговорка. Но — помни, а не зови. Не играй со смертью — зачем умирать раньше, чем назначено тебе судьбой…

Однажды ко мне за помощью обратилась женщина, у которой был рак IV степени, врачи уже ничего не могли сделать. Я тоже был бессилен — слишком поздно она ко мне обратилась, — но сказал: «Буду с вами работать!» Ей оставалось совсем немного до смерти, которая постучалась к ней так неожиданно, она пребывала в страхе и растерянности — я понимал: нельзя оставлять ее одну у страшной черты, надо помочь, подготовить ее к уходу туда . Я стал регулярно навещать больную (она уже не вставала с постели, за ней ухаживал муж), облегчал воздействием ее физическое состояние, мы много говорили о жизни и смерти, о том, что ждет нас там . Болезнь развивалась, метастазы пожирали ее тело, и я все чаще ловил себя на мысли о том, что, наверное, уже не смогу больше удерживать ее в этом мире…