Владислав Радов: Выходы из тела. Управление реальностью

Я уже почти прибыл на место. Мой путь пролегал через деревню, пройдя через которую, уже через час я был бы на месте. Я ожидал, что начну чувствовать вдохновение, приближаясь к месту. Но чувствовал всё ту же депрессию, привезённую мной тем же московским поездом. Одним из её проявлений стала моя реакция на собачий лай почти из каждого двора при моём приближении, сопровождавший меня при проходе через деревню. Патологическая реакция состояла в том, что я был готов к бою с собаками и даже хотел его. Я переложил нож в карман рюкзака так, чтобы суметь быстро выхватить его и ринуться в бой с собаками или с кем бы то ни было. Я не понимал, с какой стати привязанные в своих дворах барбосы вдруг бросятся на меня. Но осознание, что мои агрессивные реакции являются продолжением депрессии, пришло лишь, когда через десять дней я шёл обратно. Я шёл здоровым во всех отношениях человеком, в котором просто не было мыслей о насилии, а разве что только о любви. Я шёл, чувствуя наполненность и благодарность. И на меня не залаяла ни одна собака. Это стало ещё одним чудом, произошедшим там. Я видел глаза собак, смотревших на меня, но не услышал даже попытки залаять.

Но это было потом, а пока я наконец-то добрался до места. Два дня я вёл себя как дурак. Хотя потом я и понял, что это была необходимая адаптация. Дурость заключалась в том, что я действовал, как на каком-то заурядном пикнике. Действия были очень деловыми и «правильными». Было натаскано безумное количество дров, долго устраивалось удобное сидение у костра. Приспособление же для приготовления и разогрева пищи вообще представляло собой шедевр инженерной мысли из камней и палок. Я читал там какую-то книжку, и даже предпринял поход в деревню за сладостями к чаю. На исходе второго дня я задал себе вопрос: «а стоило ли переться в такую даль, чтобы устроить очередной пикник?» Не так просто взять и изменить себя. Даже представить сложно, а не то чтобы попробовать. Но я на какое-то время остановил себя, остановил, не только тело, но и беспокойный и деловой ум. Да, это случилось. Впервые со всей глубиной почувствовал своё одиночество здесь. Но это одиночество не было устрашающим и неприятным.

Почувствовал это место, прислушиваясь к звукам и всматриваясь в образы. Я вдруг услышал, как рядом мелодично течёт родник, похожий на маленькую речку или ручей. А немного дальше бурно шумела горная река, неся воду с таявших снежников. Поскрипывали вековые деревья и пели птицы. Но главное, там было солнце, которого так не хватало в Москве.

Следующие пару дней я пропитывался этим местом. Впитывал в себя и растворялся в нём. Для этого потребовалось контролировать ум, который постоянно норовил отвлечь всякой ерундой. Появилось ощущение, что ум существует отдельно от меня и настроен враждебно ко мне. Это ощущение углубилось каким-то осознанием, что люди зря думают, что контролируют свой ум, скорее наоборот. Ведь если я по своей воле не могу остановить, отвлекающий меня ум, то о каком контроле может идти речь. Помните как в фильме «Матрица» говорилось о контроле? Контроль над чем-то существует тогда, когда ты можешь это что-то отключить.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что как-то странно ощущаю себя в этом месте. Трудно передать словами посетившее меня ощущение. Это была смесь какой-то уверенности, умиротворённости и уюта, словно находишься дома. Этому не мешали заморозки по ночам. Ведь днём температура поднималась до двадцати градусов, и у меня даже успел обгореть нос. Я проводил там разные практики, связанные с медитацией, созерцанием, работой с дыханием и движением, а так же с событиями прошлого. Это была насыщенная и довольно интересная программа. Но она не приводила к каким-то немедленным результатам, так как представляла собой мягкое воздействие, а хотелось на месте силы пережить какое-то сильное впечатление или получить интересный опыт. В целом приятные ощущения от пребывания здесь казались недостаточными. Хотелось большего. Подумалось, что не плохо было бы пережить какую-то зримую положительную трансформацию, пережить что-то новое, а не просто набраться энергии.

Уют этого места странно соседствовал во мне со страхом. Днём он отступал, но вот с наступлением сумерек и ночи возникал откуда-то из глубин моей сущности. Это был какой-то инстинктивный страх, связанный с неизвестностью и темнотой, в которой эта пугающая неизвестность пряталась. Я задумался над тем, а нормально ли это. Казалось бы да. Вроде бы чего тут такого, ведь я один в неизвестном мне лесу, и это действительно просто инстинктивный страх. Когда я это понял, мне пришла интересная идея, что можно побороться с этим страхом, а начавшиеся сумерки говорили, что наступает подходящее время. Понимание, что страх способен ввести меня в изменённое состояние сознания, подстёгивало интерес. Тогда я ещё не знал, что мой эксперимент приведёт к тому, что называют расширением границ восприятия или, выражаясь толтекской терминологией, приведёт к сдвигу точки сборки.