Живорад Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности

Я предчувствовал это, однако все же разослал приглашения на четырнадцатидневный «Интенсив».

Я арендовал огромный пустой хлев в деревне Жова неподалеку от Виолин До. Несколько лет назад в нем проживала община из семи-восьми людей, в основном это были социологи и студенты по философии. Община распалась через год, так как они занимались лишь тем, что скрещивались друг с другом, как змеи; и после того, как все возможные комбинации партнеров были перепробованы, они разошлись. Лишь супруги Ремаки, владельцы имущества, остались жить там дальше. Они сдавали хлев за маленькую плату.

Во время «Интенсива» многие из утверждений Йогендры, которые поначалу досаждали мне, оказались ложными. Никакого восстания участников не было, никто не набрасывался на меня, никакие галлюцинации меня не посещали. Но меня все время трясло — дрожь шла от живота по рукам, ногам и губам. Иногда, из-за сильной зажатости мышц губ, мне было сложно говорить. Хоть агрессия и ярость участников были направлены не на меня, вразрез с заявлениями Йогендры, она выражалась в форме общей нетерпимости. Те, кто принимал и любил друг друга, теперь кипели и разрывались от общей вражды. Они говорили гадости дипломатичным образом, но все в комнате отчетливо понимали, о ком шла речь.

Можно было уловить регрессию в поведении участников. Начиная «Интенсив» с вечерней речи, я предвидел будущие события. По выражениям их лиц было видно, что они решили не сдаваться, запереться и оградить себя от существенных перемен. По мере продвижения «Интенсива» их решения таяли, как лед в горячей печи, и они начали переносить свои проблемы на других. Они заявляли о том, что не желают быть в группе для медитации с тем или иным партнером. «Я ничего не имею против него, но не хочу с ним работать». После чего шло: «Я НЕ МОГУ находиться рядом с ним, его отношение такое… Я не хочу нести ответственность за свои действия, просто посадите меня отдельно от него!» В результате стало трудно собрать группу, так как несколько человек не могло работать с оставшимися участниками.

Мои собственные трудности заключались в другом. «Интенсив» застыл на месте, и для того, чтобы как-то заставить его двигаться дальше, мне нужно было найти силы для признания в своей к ним любви, однако три эти слова, «я люблю вас», никак не могли выйти наружу. А расшевелить «Интенсив» можно было, лишь дав людям огромный заряд эмоциональной энергии и веры в Свет. Но я был полностью обездвижен одной только мыслью, что своими воодушевляющими словами я просто попытаюсь их задешево купить.

Решение пришло неожиданным образом. Я вспомнил одну историю из детства, о которой совершенно позабыл. Ее образы вдруг ясно и в красках предстали передо мной, и те чувства, что я тогда испытывал, забились во мне с той же силой. Высокообразованные люди, в отличие от меня, говорят, что не верят в ангелов. После того, как во мне пробудились те воспоминания, я уже не был так убежден в этом утверждении. Дело в том, что однажды, когда я был маленьким, я встретил одного человека, обладающего всеми качествами ангела, и эта встреча полностью изменила мою жизнь.

…Когда моего отца приговорили к трем годам лишения свободы за то, что один из коллег по работе посчитал его сторонником Сталина, мы начали борьбу за жалкое существование. Мать работала на почте, и злые соседи говаривали, что ей платили за облизывание марок. Ей платили гроши, поэтому мы голодали и ходили в ошметках. Накопившаяся озлобленность к людям и к себе за посаженного отца и бедно выглядевшую мать, ходившую в отрепьях, начинала перерастать в ненависть. Из-за моего отца соседские ребята называли меня Боги Тюремником. И я сделал многое, чтобы заработать себе эту кличку. Приставал к младшим, ломал электрические звонки у входных дверей и в итоге заработал репутацию опасного ребенка. Те, кто был послабее, хотели со мной подружиться, но только для того, чтобы я побил других, с кем у них были проблемы. Мне это разонравилось с того момента, как я начал понимать, что они звали меня лишь для драки, и что никто из них никогда не приглашал меня к себе на день рождения, куда приходили благовоспитанные детишки. Передо мной безвозвратно закрывались и надежда на лучшее будущее, и дверь в уютную жизнь в теплой комнате, с кофе и свежими пончиками на завтрак по воскресным утрам. Я был озлоблен и негодовал по этому поводу, в мою душу пробрались гнев и ненависть к людям. Я понимал, что либо их оскорблять буду я, либо — они меня. Я стал по-настоящему плохим мальчиком. Но однажды во мне произошло что-то, после чего мне вдруг стали безразличны и глупые злые проделки, и некоторые приятели. Что-то произошло, чему я до этого трудного дня «Интенсива» не мог дать никакого объяснения.