Ольга Сорокина - Почему мы болеем. Откровенный разговор биолога с верующими и неверующими

Так вот: Вера Павловна работала у нас в институте патологоанатомом, именно такое поприще она себе выбрала. Кто-то ведь должен вскрывать умерших людей, осматривать внутренние органы, сравнивать прижизненный и патологоанатомический диагнозы; тоже нужная и важная часть работы крупного научного медицинского учреждения. Характерно то, что члену КПСС и секретарю комсомольской организации были по жизни ближе разъятые на части трупы.

Однако Советскому государству мы обязаны не только такими патологоанатомами, а по совместительству – членами КПСС. В советское время у нас была чуть ли не лучшая в мире система общественного здравоохранения. Если кто-то полагает, что хорошее здравоохранение может быть только на Западе, он удивится, узнав, что пьедестал почета в этой сфере занимала Куба в ее социалистические времена – там были лучшие врачи и самые современные медицинские технологии. А в Советском Союзе была налажена система профилактики как нигде в мире; четкая, очень логичная педиатрия. Не буду упоминать о том, что происходит в медицине сейчас, особенно в последние годы, – плачу вместе с врачами, которые на своей шкуре знают, как обстоят дела на самом деле. «Мы-то как-нибудь выживем, – услышала я однажды горькую шутку известного терапевта, – пациентов жалко».

Наряду с замечательными достижениями в советском здравоохранении было одно большое НО. Людей приучили думать, что за их здоровье отвечает кто угодно, только не они сами: участковый терапевт, медсестра, которая придет после роддома навестить новорожденного, начальство на заводе, которое отправит на ежегодную диспансеризацию. В результате, когда настали другие времена, люди оказались неподготовленными и наивными как дети.

Как-то с друзьями из джиперской тусовки (это люди, любящие езду по бездорожью) отвозили вещи в достаточно отдаленно расположенный детский дом, куда по весенней распутице не могли проехать обычные машины. Сейчас многие стараются облегчить жизнь детей, живущих в казенных детских учреждениях, люди стали сострадательнее. Заранее разузнав, что больше всего надо его воспитанникам, подготовились пожарить с ними вместе шашлыки, пообщаться. Действительно, приехав, обнаружили, что материально у них есть все, что можно увидеть в среднестатистической семье. Они хорошо и по-разному одеты – я имею в виду, не во все одинаковое, а модно и даже со вкусом. У них большие светлые комнаты и хорошая кухня, и дети, на первый взгляд, производили впечатление самых обычных девочек и мальчиков примерно от 6 до 17 лет. Но вот в одной из комнат обнаружился шкаф с дверцей, печально болтающейся на одной петле. Когда спросила подросшего парнишку, который не отставал от нас ни на минуту, почему он его не починит, тот очень удивился и в откровенных выражениях дал информацию о пьющем слесаре, который уже месяц не может до них дойти. Вопрос «не пытались ли они сами завернуть три шурупа» очень его удивил и как будто даже обидел. «Мы не умеем», – сказал он кратко и отвернулся. Девочки проявили не меньше удивительной инфантильности. Когда за шашлыкамизашел разговор о том, что они из еды больше всего любят, они тоже были кратки. Оказалось, они любят «что дадут». Вам это ничего не напоминает?

Дашечка родилась не в детском доме, а во вполне благополучной полной российской семье научных работников. Родители пеклись о ней точно так же, как и о ее брате, который в свое время закончил мехмат МГУ и создал прекрасную семью. Но что-то пошло не так. Когда у нее появился малыш, родители были потрясены почти полным отсутствием у нее материнских чувств. У молодой мамы было достаточно молока, но она кормила сынишку как придется, а спать укладывала на балкон. Само по себе оно, может, и неплохо – спать ребенку на свежем воздухе – но мысли молодых были не о пользе, а о том, что своими криками младенец мешает им высыпаться, а при закрытой двери с улицы его почти не слышно. Возможно, тут сказались и последствия кесарева сечения, в результате которого он появился на свет, но в годик у малыша стали наблюдаться явные симптомы, свидетельствующие о задержке в его развитии. Возможно, невролог предупреждал Дашечку и раньше, но она все отрицала, даже когда родители случайно обнаружили выписанные ребенку препараты, которые Дашечка забывала ему давать. Через некоторое время малышу был поставлен диагноз ММД – минимальная мозговая дисфункция. При таком диагнозе решающее значение наряду с лекарственной терапией приобретают материнская любовь и внимание, ее забота, выраженная в конкретных ежедневных и ежечасных простых размеренных делах: режиме дня и полноценном питании, достаточном сне, чередовании физических упражнений и прогулок. У любого ребенка имеются огромные резервы адаптации, дайте ему только возможность их проявить. Для маленького ребенка такую возможность имеет мать, которая находится с ним рядом в режиме 24/7, т. е. всю неделю и круглые сутки. Увы, ничего этого сделано не было. Ребенок не говорил и к 4 годам, а Дашечка не работала, целыми днями висела на телефоне с какими-то нелепыми подружками, ждала по ночам своего неверного мужа, а на предложения лечить, учить ребёнка или хотя бы почитать ребенку книжку отвечала: «Он не хочет». Родители только руками разводили – и в кого она такая? (Продолжение истории следует.)