Коллектив авторов - Библейский свет. Жемчужины русской поэзии. Сюжеты Ветхого и Нового Заветов от сотворения мира до Откровения Иоанна Богослова

И снова ночь легла и звездами заткала
Лазурный небосвод. Эдем благоухал;
Евфратская волна лениво ударяла
О голубой гранит неуязвимых скал.
Горели светляки на маке темноцветном;
Чуть искрилась роса на зелени травы;
Под зонтиками пальм дремали грустно львы,
И было грустно все в молчанье неприветном.
Впервые человек под кущами Эдема
Не грезил светлым сном; он был теперь далек
От рая своего, и сумраком тревог
Полна была его мучительная дрема.
Он понял гнет забот и ужас суеты,
Он в холоде дрожит, томится в зной истомой
И в робкой тишине, смущаясь темноты,
Спешит разжечь костер спасительной соломой.
И с тайной завистью он устремляет взор
Туда, где лес родной синеет, помавая,
Где прихотлив цветов пестреющий убор
И где капризен так волшебный очерк гор,
Туда, в тот ясный мир потерянного рая!
Но там, у светлых врат утраченного мира,
Стоят два стражника, и блещут их мечи,
Как две святых звезды, упавшие с эфира,
Как две тюремные свечи!

Не первый раз над хмурою землею
Свершала осень грустный свой обход,
И крыла дол увядшею листвою,
И тучами темнила небосвод.
Не первый раз во мгле всходили зори,
И наливались сочные плоды,
И бушевало бешеное море,
Как вольный конь, не знающий узды.
Не первый раз, свою сбирая жатву,
О теплых днях молился человек
И приносил торжественную клятву
Своим полям не изменять вовек…
Но в первый раз под небом увидали
Безмолвный труп, лежащий на земле.
Все смертные, в испуге и печали,
Теперь сошлись…
В завечеревшей мгле
Еще дымилось жертвенников пламя,
Треща, огонь по сучьям пробегал,
И легкий дым, как призрачное знамя,
Туманною завесой трепетал.
И сиротливо жертвы догорали,
И не было жрецов у алтарей:
Один бежал и скрылся в темной дали,
Другой лежал недвижим, без речей.
Был странен лик усопшего; безмолвный,
Он сохранял величие и страх;
Густых кудрей разбросанные волны,
Как мягкий лен, темнели на плечах,
И на челе таинственная дума
Светилася загадкою уму,
И на устах, сомкнувшихся угрюмо,
Блуждал вопрос неслышный: «Почему?»
Все стали звать умершего собрата,
Но он был нем, неумолимо нем;
Он улетел от жизни без возврата…
Он улетел – куда?.. зачем?..
Не встанет он на них взглянуть приветно…
Уж подходил заплаканный отец,
Брал за руки, взывал к нему, но тщетно:
Был недвижим невнемлющий мертвец;
И мать к нему склонялася, рыдая,
Чтобы согреть хладеющую грудь…
Напрасно все!.. Дышала ночь немая,
А сын ее не мог теперь вздохнуть…
И ужас всех наполнил непонятный,
И тайный страх оледенил сердца…
Казалося, свод неба необъятный
Сейчас падет, чтоб спрятать мертвеца…
Но было все торжественно в природе:
Спокойных звезд лазурные огни
Текли, как встарь, в алмазном хороводе,
На жертвенниках тлели головни;
Плыл ветерок по дремлющим вершинам;
Дрожала зыбь в серебряной реке,
И оглашался вздохом соловьиным
Эдемский сад, темневший вдалеке…

Когда, спасаяся от гнева Иеговы
И скрыться под землей в отчаянье готовый
В безумном ужасе себя и мир кляня,
С семьею он бежал, – то на закате дня,
Измученный, успел достигнуть он долины,
Где высились кругом высоких гор вершины.
Из силы выбившись, тут дети и жена
Решились отдохнуть. Но было не до сна
Убийце первому, и, совестью жестоко
Терзаем, он присел на камень. Глубина
Таинственных небес казалася мрачна,
И посреди нее всевидящее око
Узрел он, на него глядевшее во мгле.

Он разбудил детей, заснувших на земле,
Усталую жену и вновь без замедленья
Пустился в путь. Он шел в теченье долгих дней
И стольких же ночей, не знав отдохновенья
И сна, трепещущий при шорохе ветвей,
В испуге торопя жену и сыновей
И позади себя не смея кинуть взгляда.
Тут путникам в лицо повеяла прохлада,
И вскоре все они морских достигли вод.
И Каин вымолвил: «Отсюда мы вперед
Не двинемся», – но, сев у берега морского,
Он в глубине небес узрел с тоскою снова
То око самое, что видел и тогда!