монахиня Игнатия Пузик - Старчество в годы гонений. Преподобномученик Игнатий (Лебедев) и его духовная семья

По свидетельству самого батюшки, вся большая и сложная работа съезда судей лежала фактически на Александре Константиновиче. С этим множеством дел Александр Константинович, однако, справлялся очень легко, так как имел большую способность разбираться в материале, обладая природным даром давать советы в различных сложных жизненных обстоятельствах.

Так, 30 августа 1913 года Александр Константинович писал сыну, находясь дома по случаю перелома ноги: «Дела по съезду за август прошли благополучно, ко мне носили все бумаги и дела на дом для просмотра и поправления, а также и М. Н. приходил за советом, после же съезда написал им более 30 решений в окончательной форме, да видно уж очень убедительно, потому что до сего ни одной жалобы не подано, а также и на будущий сентябрьский съезд на три заседания 75 дел готовы, я прочитал их и наметил резолюции – пусть проверяют».

Александр Константинович был глубоко верующим православным христианином, полагая течение своей жизни со всеми ее большими и малыми трудностями в совершенную преданность Промыслу Божьему, как в этом можно убедиться из многих писем его к сыну. В ноябре 1916 года, подробно описывая, как загорелись ночью от горячей лампадки бумажные иконки и деревянная полка, Александр

Константинович видит чудо в том, что огонь погас сам собою, ведь «если бы не погасло, то произошел бы пожар; но вот Богу угодно было проявить к нам окаянным грешникам Свою милость и избавить нас от такой беды». Наутро после пережитого чуда Александр Константинович служил молебен в храме, а позднее дома – всенощную и молебен с акафистом Пресвятой Богородице. «О. Николай смотрел обгорелые места, – пишет с благоговением Александр Константинович, – и пришел в полное недоумение, как погас огонь, а по всем признакам было пламя, и убедился, что совершилось чудо, которым мы спасены от явной смерти».

Мать батюшки, Мария Филосбфовна, была также благочестивой жизни, сподобившись в последние годы свои принять монашество, предложенное ей ее сыном и духовным руководителем. До замужества, по собственным ее словам, она занималась немного шитьем платья, причем ей приходилось выполнять как легкие, так и более трудные заказы. В замужество она вступила уже после 30-ти лет, когда Александру Константиновичу было около 40. «Согрешила я, – уже потом, в глубокой старости, говорила Мария Философовна, – поздно замуж вышла».

Такое смиренное рассуждение старицы было тем более трогательно, что она сподобилась быть матерью истинного служителя Божия, да и сама украсила жизнь свою монашеским чином, получив данное ей от сына имя преподобного Авраамия Чухломского, ее родного с детства покровителя и чудотворца.

Батюшка родился 28 мая 1884 года, в Духов день. «Только начали утром к обедне звонить, – рассказывала потом сама матушка Авраамия, – отец Агафон и родился. Часов 8 утра было, наверное». Не случаен был этот чудный день и час появления на свет отца нашего. Соделал его Господь и богато напитал дарами Святаго Духа, и самого сотворил живым сосудом благодати. Сам батюшка всю свою жизнь благоговейно чтил этот день и всегда считал Духов день днем своего рождения.

О детстве и отрочестве маленького Саши немного осталось свидетельств. Был он вдумчивым, очень деловитым мальчиком и, по словам своей матери, даже приезжая гостить на лето к родителям, успевал поделать для дома полочки, шкафчики и прочие хозяйственные вещи. Печать серьезности и какой-то особой тихости лежала на всем облике маленького Александра. Подлинно, думалось, глядя на него, что «от чрева матери Бог был его покровитель». Однако мальчик не лишен был и детской резвости, о чем свидетельствуют некоторые надписи на его школьных книгах. Так, однажды при переходе из класса в класс Саша с удовольствием пишет на своем дневнике: «Прощай, прощай, прощай до следующего года!» Осталось и еще в памяти знавших батюшку, как иногда он любил прибежать к своей мамаше, прося чего-нибудь сладкого, и быстро проговорить: «Закусить, кусить, кусить!»

Но вообще маленькому Александру мало пришлось жить со своими родителями, так как уже 10 лет он должен был уехать в Солигалич для поступления в Духовное училище. Сам батюшка говорил потом, что ему не пришлось привыкать к родителям и что, может быть, поэтому он всегда ровно, с почтением, но без особого пристрастия относился к ним. С любовью проводили родители своего единственного сына на учение в чужой город, благословив небольшой иконой Смоленской Божией Матери. «Дар и благословение родителей, – читаем мы на обратной стороне иконки, – перед началом учения в Солигаличском Духовном училище в 1894 году 23 сентября». Горько плакал Саша, уезжая на незнакомую ему жизнь из-под родительского крова в чужие люди.