святитель Василий Великий - Письма

Св. Василий, множеством препятствий к свиданию с Евстафием доведенный до мысли приписывать сие судьбе или счастию, по получении письма от Евстафия переменяет сию мысль и видит в том же самом дело Промысла. (Писано в 357 г.)

Удивительно, как ободрил и утешил ты меня своими письмами, когда терял уже я бодрость от немилостей так называемого счастия, которым всегда полагались мне какие-нибудь препятствия к свиданию с тобою. Иногда спрашивал я даже сам себя: не справедливо ли повторяемое многими, что есть какая-то необходимость и судьба, управляющая и маловажными, и важнейшими из наших дел, и что мы – люди – ни в чем сами не властны; или, если не это, без сомнения, какой-то случай [31] В издании 1911 г.: «какое-то счастие». В ходе работы над изданием возникла необходимость сверить некоторые фрагменты писем с греческим текстом для уточнения и исправления перевода. Сверка производилась по изданию: Suini Basile. Lettres: En 3 t. / Texte établi et traduit par Y. Courtonne. Paris, 1957–1966. Далее в основном тексте мы будем помещать сделанные нами исправления, а в примечаниях указывать вариант, опубликованный в издании 1911 г. Примечания, не отмеченные редактором (Ред.), относятся к изданию 1911 г. – Ред. преследует жизнь человеческую? и такие мысли найдешь весьма извинительными, когда узнаешь причины, которыми доведен я до них.

По молве о твоей философии оставил я Афины, презрев все тамошнее. С такою поспешностию проехал город на Геллеспонте [32] Константинополь. , с какою ни один Улисс не бежал от пения Сирен. С удивлением, правда, взирал на Азию, но поспешил к митрополии [33] К Кесарии. всех красот. Когда же прибыл на родину и, поискав, не нашел там тебя – великое для меня приобретение, с этого самого времени было у меня уже много разных причин, служивших неожиданным препятствием. Непременно надобно было или сделаться мне больным и потому не видаться с тобою, или не иметь возможности ехать вместе, когда отправлялся ты на Восток, а, наконец, когда, перенеся тысячи пудов, достиг я Сирии, и там не свидеться с Философом, который отбыл к египтянам. Опять надобно было отправляться в Египет, совершить путь дальний и трудный, но и здесь не получить, чего домогался. И столько был я несчастлив в любви к тебе, что надобно мне стало или идти к персам, следовать за тобою к самым отдаленным варварам (ты, конечно, поехал бы и туда; так противоборствовал мне демон!), или сидеть здесь, в Александровом городе, как это и случилось. И мне кажется, если бы не отказался я идти за тобою, подобно овце, которую манят, показывая ей ветвь, тебе довелось бы идти далее индийского Нисса и скитаться в стране, ежели только есть какая на краю обитаемой нами Вселенной. Но к чему говорить много? И теперь, напоследок, когда проживаешь ты на родине, не удалось мне видеться с тобою, потому что удерживают меня от этого продолжительные недуги. А если и впереди они не облегчатся, то и зимою не свижусь с твоею ученостию. Не дело ли это судьбы, как сам бы ты сказал? Не дело ли необходимости? Почти не превосходит ли это и выдуманные стихотворцами басни о Тантале? Но, как сказано, обрадован я твоими письмами и не удержусь больше прежней мысли. Напротив того, утверждаю, что надобно благодарить Бога, когда подает Он блага, и не выходить из терпения, когда не ущедряет ими. Поэтому если даст мне возможность видеться с тобою, то, конечно, признаю это для себя и самым лучшим и вместе самым приятным делом. А если замедлится наше свидание, перенесу эту потерю благодушно, потому что Бог, без всякого сомнения, распоряжает нашими делами лучше, нежели как предначертали бы мы сами.

Св. Григорию, который желал знать образ жизни и препровождение времени в Василиевой пустыне, по скромном отзыве о себе самом, излагает правила подвижнической жизни, показывает пользу уединения, чтения Писаний и молитвы, также описывает внешнюю жизнь подвижника. (Писано в начале уединения.)

Узнал я письмо твое, как узнают детей друга по примечаемому сходству с родителями. Положение места, говоришь ты, немного значит и не может произвести в душе твоей влечения к тому, чтобы жить с нами вместе, пока не узнаешь чего-нибудь о нашем образе жизни и о препровождении у нас времени. Подлинно, это – твое рассуждение, достойное твоей души, которая все здешнее ставит ни во что в сравнении с блаженством, какое уготовано нам по обетованиям.

Но я стыжусь и писать о том, что сам делаю ночь и день в этой пустыне. Ибо хотя и оставил я городскую жизнь как повод к тысячам зол, однако же никак не мог оставить самого себя. Но похожу на людей, которые, по непривычке к плаванию на море, приходят в изнеможение и чувствуют тошноту, жалуются на величину корабля как на причину сильной качки, а перейдя с него в лодку или малое судно, и там страждут тошнотой и головокружением, потому что с ними вместе переходят тоска и желчь. Подобно сему в некотором отношении и мое положение: потому что, нося с собою живущие в нас страсти, везде мы с одинаковыми мятежами, а потому немного извлекаем пользы из этого одиночества.