Валентин Свенцицкий - Монастырь в миру. Беседы о духовной жизни

Сложна история монашества. Много было всевозможных изменений, всевозможных испытаний на его пути. Мало-помалу выработался особый быт монашеского жития, особый стиль монашеского богослужения, выработалась и внешняя обстановка, создались особые здания монашеские, – словом, создался монастырь в современном его понимании.

Но душой монастырской жизни, тем, что лежало в основе устремления в монашество, осталось то же, что было и в первые времена, это было желание отгородиться от развращенного языческого мира, дабы в этом ограждении сохранить чистоту христианства. Естественно, что осуществление такой задачи породило исключительный расцвет молитвенной и духовной жизни. Монастырь стал истинной сокровищницей Церкви. Оттуда выходили истинные светочи Церкви Христовой, там устрояли души людей, которые становились духовными вождями; словом, это была твердыня в той брани, которая ведется Церковью Христовой со злым началом мира. И вот наступает время, когда в силу внешних обстоятельств монастырь разрушается и, можно сказать, почти разрушен. Нет больше прежних монастырей в Православной Церкви. Еще сохранились отдельные представители монашества, сохранился еще внешний облик монашества в отдельных людях, кое-где уцелели отдельные небольшие монастыри, почти везде потерявшие свой истинно монастырский дух, превратившиеся в общежития с некоторыми воспоминаниями прежнего монашеского уклада, уже не имеющие той духовной основы монашеской, уединенной жизни, которая прежде была в них.

Но спрашивается, неужели же вместе с тем разрушилось и уничтожилось то, что вызывало потребность в монастырях, то, что жило в человеческих душах, то, что побуждало людей идти в Оптинскую пустынь, или в Киево-Печерскую лавру, или в какие-либо другие уединенные монастыри, скиты и пустыни?

Ведь душа-то человеческая, которая стремилась к этому ограждению себя от мира каменными стенами, которая стремилась отдать свою жизнь на служение Господу в духовном и молитвенном делании, она осталась и не только осталась, но можно сказать, что самое стремление к этому могло лишь возрасти, и оно действительно возросло. А уйти некуда, монастырей больше нет. В каком же положении оказались эти души человеческие, стремящиеся к отделению от мира и в то же время не имеющие возможности заключиться с монастырь так, как это можно было сделать раньше?

Что же им делать?

Обычная приходская жизнь, обычное посещение приходских храмов, может ли это удовлетворить их потребность в ухождении от мира за монастырские стены?

Может ли удовлетворить эту потребность какая-нибудь попытка натянутого и бессильного подражания прежнему монастырю, с его прежним укладом?

Совершенно ясно, что возникает какая-то новая великая задача для Церкви, дать удовлетворение этой потребности человеческой души. Эта задача – созидание невидимого монастыря в миру. Задача новая, не потому, что не было такой идеи, высказанной раньше Святыми Отцами, но потому, что никогда раньше она не вставала в такой плоскости и в таком объеме.

Многие пастыри делают работу, которая фактически есть не что иное, как создание монастыря в миру, но эта работа получит твердое основание и будет проходить вполне надлежащим образом лишь тогда, когда она будет поставлена вполне сознательно, когда религиозное сознание верующих примет вполне и осознает ее как задачу современной церковной жизни, дабы те побуждения, которые влекли людей в монастырь, нашли себе удовлетворение здесь в миру, ввиду невозможности уйти за каменные монастырские стены.

Как же должен строиться этот внутренний монастырь?

Как должна осуществляться эта трудная внутренняя задача?

На этот вопрос ответить легко, ибо это устроение внутреннего монастыря должно протекать так же, как протекало оно в условиях прежней монастырской жизни. Мы также должны стать «единожительствующими». И нас побуждает к этому окружающая жизнь, нас к этому побуждает полная невозможность строить нашу внутреннюю, духовную жизнь, не отгородившись внутренно от безбожного, нас окружающего, мира. В каждой семье, в каждом доме, иногда в каждой комнате есть такое взаимоотношение с окружающими, которое заставляет глубоко прятать свою внутреннюю, религиозную, молитвенную жизнь, что является не меньшим побудителем к созданию внутреннего монастыря, чем тот побудитель, которым являлся языческий мир для создания монастырей прежних. Когда человеку нельзя встать в свой угол и лба перекрестить, и он должен делать вид, что смотрит в окно, и в это время мысленно читать свои молитвы, то он поставлен в условия более необходимые для создания внутреннего монастыря, чем тот христианин первых веков, которому приходилось, чтобы проводить христианскую жизнь, уходить в монастырь на окраину города.