митрополит Владимир (Иким) - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга вторая. Июнь

Пимену недолго пришлось наслаждаться «митрополичьим саном». Разгневанный великий князь посадил самозванца «в железа», а потом сослал в отдаленный монастырь. Благоверный Димитрий наконец как будто осознал свой грех противления Церкви и пригласил в Москву святителя Киприана. Кроткий святитель не вспомнил былых обид и немедленно прибыл к вверенной ему Богом пастве.

В посвященных тому времени исторических трудах есть многозначащая фраза: «Прибытие митрополита Киприана в Москву совпало с началом решительных действий князя Димитрия и татар друг против друга». В канун наивысшего испытания Русь вновь обрела законного духовного главу.

Можно отметить, что «чужак» святитель Киприан сразу же дал великому князю ценнейший практический совет, в соответствии с которым в Орду на разведку отправился боярин Феодор Тютчев. Из узнанного Тютчевым выяснилось, какой ужас надвигается на Русь.

Мамай медлил с отмщением непокорному улусу, потому что был занят в Орде сложнейшими интригами – выжидал удобного момента, чтобы сбросить маску тайного правителя и самому сесть на ханский «войлок».

И вот Мамай решился устранить последнего подставного хана-чингизида, Мухаммеда, и провозгласил ханом себя. После этого разгром Руси стал ближайшей его целью. Видится, что он руководствовался не столько гневом за преслушание, сколько политическим расчетом. Мамай был простой воевода-темник и не имел никаких законных прав на власть в Орде, завещанную потомкам Чингиза. Как всякий самозванец и узурпатор, он стремился оправдать свое возвышение громкими делами и громкой славой, которую, как Мамаю представлялось, он стяжает победоносным нашествием на Русь. Он шел не ради дани и грабежа: Мамай хотел вытоптать и изничтожить Русь, навсегда сломить хребет русскому народу. Тютчеву удалось услышать, что выкликал Мамай перед своими полчищами: «Возьму Русскую землю, перебью ее князей и поставлю всюду баскаков, храмы выжгу и всех попов перережу и приведу русский улус к нашей вере». Мамай готовил свое нашествие тщательно и обстоятельно. Он сумел собрать трехсоттысячное войско, среди которого были не только татаро-монголы, но и половцы, черкесы, ясы, таты (кавказские евреи), армяне. Были и наемники: отборная генуэзская пехота в тяжелых доспехах. С подобной силой Русь не имела дела со времен полумиллионной армии Батыя, и если бы даже удалось собрать воедино все дружины русских княжеств, они оказались бы вдвое меньше Мамаевых полчищ. Но это было еще не все. В союзе с Мамаем готовился выступить князь Ягайло Литовский, коварством и жестокостью не уступавший своему предшественнику Ольгерду. Лицемерно представлявшийся верным Москве князь Олег Рязанский замышлял измену: рязанцы также отправлялись на соединение с ордынским войском. Ягайло и Олег договорились о дележе разгромленной Московской Руси: половина доставалась Литве, половина – Рязани. Услышав от Тютчева об этом «тройственном союзе», благоверный Димитрий решил вести русские дружины навстречу врагу, чтобы помешать Литве и Рязани соединиться с ордынцами. Но и победа над одним Мамаевым полчищем представлялась совершенно немыслимой для Руси, казалась превышающей человеческие силы. Однако благоверный Димитрий недаром был воспитанником святителя Алексия, собеседником великих русских святых, недаром он возрастал в благочестии – упование свое благоверный князь возложил на Господа Всемогущего.

Свет веры, ведущий Православную Русь к победе над супостатом, благоверный Димитрий возжег от ярчайшего духовного светоча своего времени, прибегнув за благословением к преподобному Сергию Радонежскому. Нет, не сразу Всероссийский игумен благословил князя на великий подвиг. Испытывая чистоту побуждений благоверного Димитрия, прозорливец Радонежский посоветовал ему отдать хану все богатство и всю честь, чтобы избежать пролития христианской крови. И лишь услышав, что Мамай хочет не дани и покорности, а конечной гибели Руси, преподобный Сергий благословил Московского князя на сражение и предрек ему победу. Более того, Всероссийский игумен вместе с князем отправил в военный поход своих учеников – схимонахов Александра (Пересвета) и Андрея (Ослябю). Бывшие в миру знаменитыми воинами, в иночестве они умерли для мира. Но вот теперь они шли сражаться за Православную Русь, облачившись вместо доспехов в святую схиму; на их усыпальнице начертано: «Были посланы от чудотворца Сергия на безбожного Мамая».