Елена Кашина - Свет во тьме. Книга первая. Мир Абсолюта

– Славная девушка выросла – залюбовался Катей, уже вышедшей из моря и по пляжу гоняющейся за ящерицей.

– Вылитая мать…

Друг посмотрел внимательно, хотел о чём-то спросить, но не спросил.

Помолчали.

– Ты здесь поосторожней – кругом глаза и уши. А вообще я так рад тебя видеть, дружище! Вечером вас обоих приглашаю в ресторан. Уверен, ты никогда ещё не был в таком. Да что говорить – сам увидишь.

– Печёт. Пошли купаться.

Катя с улыбкой наблюдала, как двое солидных лысых мужчин, футболя камешек и толкаясь, бегут по сыпучему раскалённому песку.

В последующие дни, вооружившись масками и ластами, они на лодке отправлялись к островам обследовать берега и искать вымытые водой пещеры и ниши. Пещер не обнаружили, но ниш оказалось много всяких – и больших, и маленьких, но глубоких под нависающими карнизами. Кате было очень интересно, а Доктор рассказывал ей, какие огромные пещеры на островах в океане возле Острова Высших.

Они оба загорели до черноты. У Доктора исчез намечающийся животик. А загорелая Катя, вся в капельках воды выходящая из моря, стала похожа на ожившую античную статуэтку. Среди отдыхающих у них появилось много знакомых, поклонников и поклонниц. Дамы, обедающие с ними за одним столом, несмотря на его вежливые отказы, упорно продолжали приглашать Доктора то на голофильм, то играть в рулетку или в карты, то потанцевать. Катя в душе удивлялась: ведь они такие старые – эти дамы, и её отец тоже старый. Она стала открыто звать Доктора отцом, и он уже привыкал к этому.

Вечером сидели на набережной, на скамейке. Шурша галькой, откатывали и набегали волны, с моря дул живительный ветерок, напоённый запахом морских водорослей, с танцевальной веранды доносилась музыка.

– Ты бы пошла потанцевала.

– Я не предательница… – проговорила с обидой, со слезой в голосе.

– Конечно, нет.

А про себя подумал печально: «Не скоро зарубцуется её рана».

– Пойдём-ка смотреть лунную дорожку.

– Нас зовут, – сказала, когда проходили мимо лодочного причала.

Группа людей, собравшихся на лодочном причале, размахивая руками, кричала:

– Едем с нами!

Усаживаясь, лодку сильно раскачали. Со смехом, повизгиванием, наконец, все разместились. Большую шестивёсельную лодку договорились грести по очереди. Первыми за вёсла сели мужчины. Решили плыть, держа курс на мерцающую на воде, уходящую к горизонту лунную дорожку.

Вдали остались огни набережной. Все угомонились, притихли, разговаривать не хотелось, слышались только всплески вёсел, погружаемых в тёмную воду, кажущуюся маслянистой и густой. Сидящий на корме мужчина запел, вначале негромко, а затем в полный голос. Приятный баритон пел о море, о любви, о невозможности счастья. Лунная дорожка светилась, качалась, бежала впереди, а певец, кончив петь одну песню, затягивал другую. Лунный свет, качающее лодку море – вечное, грозное, жутковатое и голос певца – всё это томило, завораживало и хотелось, чтобы длилось бесконечно.

Когда вернулись, никто не хотел расходиться. Решили гулять, не спать до утра. К Доктору подошла Катя.

– Я пойду, а вы оставайтесь, – произнесла тихонько.

Он посмотрел испытующе.

– Всё хорошо, – улыбнулась, уловив его взгляд.

– Вы позволите проводить вас? – спросил молодой человек, весь вечер глядевший на Катю влюблёнными глазами.

– Дойду одна, – даже не взглянула.

Вернувшись в гостиничный номер, она, долго стояла на балконе, глядя на море. Накануне штормило; море бурлило, дыбилось, гигантские волны, пенясь и шипя, перехлестывали через парапет набережной; теперь же оно умиротворенно и ласково похлюпывало о берег. Потом легла в постель, но уснуть долго не могла. Впервые она размышляла о том, что жизнь сложна, жестока, несправедлива. Душевная боль стала не такой острой, но всё её существо переполняла бесконечная печаль.

Поздней ночью друзья простились.

– Ну, до встречи.

– Рад был повидаться.

Крепко пожали руки, глянули друг другу в глаза и, повинуясь душевному порыву, обнялись.

Доктор проследил как маленький одноместный аэролёт, подняв небольшое пыльное завихрение, вертикально поднялся в небо, и в полумраке освещённого только по периметру взлётного поля, мимо, тёмными силуэтами стоящих аэролётов, берегом моря побрёл в спальный корпус. Спать не хотелось и, когда проходил по пальмовой аллее, заметил стоящее под деревом кресло-качалку и уселся в него.

Дневная жара сменилась ночной прохладой. Покачиваясь в кресле, он глядел в усеянное яркими звездами чёрное небо и думал о том, как хорошо иметь надёжного проверенного друга и, что самая крепкая, самая верная дружба зарождается в юности. Потом вспомнил разговор с Катей прошедшим днём. Она спросила: любил ли он очень сильно.