митрополит Владимир (Иким) - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль

В Капернауме понял Иуда, кто Тот, Кого он раньше считал просто младшим братом, с Кем раньше небрежно здоровался каждый день, Кому он когда-то отказал в жалком клочке земли. В капернаумской синагоге дивился Иуда вместе со всеми учению Иисуса, ибо слово Его было со властию (Лк. 4, 32). Вместе со всеми видел Иуда, как исцеляет Спаситель больных и бесноватых, и даже бесы, покидая людей, кричат Ему: Ты Христос, Сын Божий (Лк. 4,41). Иуда понял, что жил долгие годы рядом с Божественным Мессией и не только не умел служить Ему, но и оскорбил Его в дни своей юности. За Христом следовало множество самых разных людей: и охочих до зрелищ зевак, и ищущих исцеления больных, и немного истинных последователей, жаждавших правды Божией. Спаситель никого не отгонял от Себя. В этой толпе спешил за Ним и Иуда – уже не как брат, а как раб, смиренный и кающийся, готовый к любому служению.

И наступил час избрания и призвания. Из множества народа Спаситель привлек к Себе ближайших учеников – тех, кому предстояло просветить весь мир Истиной Христовой. Уже прозвучало десять имен, а потом – неожиданной сладчайшей радостью коснулся слуха одиннадцатого избранника зов Господень: «Иуда, сын Иосифов!»

Как ликовал святой Иуда в этот миг! Господь Иисус простил его – и за тот давний грех, когда слепая корысть заглушала в нем братские чувства, и за высокомерную небрежность старшего брата, и за совсем еще недавнее неверие в Божественное достоинство Христа. Не первым призвал и не самым близким к Себе сделал Иисус Своего сводного брата: его превосходили сильнейшие духом апостолы Петр, Иоанн и Иаков Зеведеевы. Господь чужд лицеприятия: в числе двенадцати избрал Он Иуду вовсе не как родственника, а как человека, способного к благовестническому служению.

Святой Иуда не завидовал другим апостолам: он считал себя самым недостойным, возвышенным до избранничества только милостью Всепрощающего Господа. Выжигая из себя былые пороки: корыстолюбие, тщеславие, маловерие, недостаток любви, – он всем сердцем устремлялся ко Христу Спасителю. Эта искренность чувства была замечена в апостольском кругу, и святой Иуда получил прозвание Фаддей, или Леввей, что значит: человек сердца.

При всем этом святой Иуда еще оставался в плену иудейских представлений о роли Мессии, думая, что Иисус создаст земное всемирное Царство. Спаситель возвещал Своим ученикам о Своем единстве с Небесным Отцом, говоря: Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить… Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин. 14, 19, 21). Святой Иуда-Леввей дерзнул спросить: Господи! Что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? (Ин. 14,22). Апостол еще не понимал, что Царство Божие не собирается силой властвовать над миром, – оно приходит в сердца любящих и ведет их к вечному небу.

Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим… Мир оставлю вам, мир Мой даю вам: не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается (Ин. 14,23, 27).

То же имя, что и сводный брат Господа, носил еще один ученик – Иуда Искариот. Он был слишком привержен к земным благам и также верил в земное могущество Мессии-Христа. Убедившись, что Спаситель не обещает ни того ни другого, он совершил страшное – предал Божественного Учителя. Потом этот несчастный не вынес тяжести собственного преступления, впал в отчаяние и удавился. Чтобы с Иудой-предателем не путали святого Иуду, брата Господня, святые Евангелисты именуют его Фаддеем или Леввеем.

Человек сердца, святой Иуда-Леввей устоял в любви Господней. После Воскресения и Вознесения Христова он вместе со всеми апостолами сподобился сошествия Святого Духа Утешителя, укрепившего их для великих деяний.

Апостол Иуда проповедовал святую веру в Палестине и Аравии, затем проследовал в Месопотамию, в Персию. Это был край самого изощренного и темного язычества, знаменитых халдейских и персидских магов. Еще во времена вавилонского пленения иудеев халдеи начали совращать их своим тайным знанием – так возникла иудейская каббала. Теперь из того же древнего чернокнижия служители тьмы извлекали оружие против истины Христовой – гностические ереси. С коварными влияниями гносиса столкнулся апостол Иуда во время путешествий по странам Востока.

Гносис представлял собой как бы древний гиперэкуменизм: попытку заразить христианство языческими мудрованиями, включить его в ряд ложных культов, отравить чистую истину колдовской ложью. Гностики были полупоэты-полуфилософы. Они претендовали на некое ведение, якобы высшее в сравнении с Христовым Благовестием. Умственным блудом они заражали своих последователей: рассуждали о «происхождении небесных сфер», «духовных мирах эонов», «тайнах ангельского служения», в своих вымыслах смешивая христианское учение с разнообразной бесовщиной и богохульством. Преисподнее происхождение гнозиса вполне обнаруживалось тем, что «высокое чистое знание» гностиков сочеталось с нравственной грязью и мерзостью. Духовную свободу, дарованную Христом Искупителем, еретики кощунственно толковали как безразличие к любому греху, как вседозволенность. Еретики поощряли разврат как способ ослабления плоти для освобождения духа. Это был смрадный дух языческих мистерий и оргий. Умственный блуд приводил к блуду физическому. При этом гностики дерзали называть себя христианами, причем более посвященными, чем обычные простецы. Об этих лукавых еретиках апостол Иуда пишет: А сии злословят то, чего не знают; что же по природе, как бессловесные животные, знают, тем растлевают себя (Иуд. 1, 10).