митрополит Владимир (Иким) - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль

В 1515 году великий князь Московский Василий III Иоаннович обратился к Патриарху Константинопольскому Феолипту и высшему органу власти Святой Горы Афон – Протату – с просьбой прислать в Москву кого-либо из ученых греческих монахов для перевода греческих книг. Просьба эта была вызвана двумя причинами. Как известно, матерью великого князя была греческая царевна София Палеолог. После ее смерти осталась обширная греческая библиотека, и Василий Иоаннович, желая разобраться в книгах и рукописях матери, решил выписать к себе квалифицированного переводчика.

Кроме того – и эта причина, пожалуй, была основной, – требовалось исправить русские переводы Священного Писания, богослужебных книг и святоотеческих творений. Переводы эти, сделанные несколько веков назад, за истекшие годы неоднократно переписывались, зачастую недостаточно образованными переписчиками или даже вовсе малоучеными людьми. Поэтому списки одного и того же текста могли сильно разниться между собой, в переводах встречались грубые ошибки и неточности. К тому же некоторые переводы были изначально неверны, так как выполняли их либо славяне, недостаточно знавшие греческий язык, либо греки, недостаточно хорошо владевшие языками славянскими. Вследствие этого священные слова молитв, богодухновенные строки Писания и полные духовной мудрости поучения святых отцов доходили до русских православных христиан в искаженном виде, что не могло не иметь пагубных последствий для духовной жизни Руси. Степень искажения текстов была так велика, что к началу XVI века трудно было найти верный список славянской Псалтири…

Попытки исправления русских текстов предпринимались неоднократно. Еще святитель Алексий, митрополит Московский в XIV веке, в совершенстве владевший греческим языком, занимался исправлением Священных книг и лично брался за перевод Евангелия. Исправлением книг занимался и святитель Киприан в XIV–XV веках, но множество трудов и забот препятствовали полному сосредоточению сил на столь обширной работе. Кроме того, святой Киприан, будучи болгарином по происхождению, невольно привнес в русские тексты множество болгарских выражений и оборотов, малопонятных русскому человеку. Поэтому к XVI веку вопрос исправления русских текстов стоял все так же, если не более остро.

Выбор Протата и братии Ватопедского монастыря был единодушным: ехать в Москву к великому князю должен был Максим, как самый искусный из афонской братии в знании Священного Писания и многих других науках. Этот выбор был полностью одобрен и Патриархом Константинопольским. Ни афонитов, ни русских посланников Василия Иоанновича не смутило даже то, что брат Максим не знал русского языка: полностью полагаясь на его мудрость, они были уверены, что ученый монах сможет быстро овладеть новым языком в достаточной степени, чтобы служить князю переводчиком. Действительно, посвятив следующие три года изучению русского языка, Максим к началу 1518 года (то есть ко времени своего прибытия в Москву) уже мог вполне хорошо изъясняться и писать по-русски.

Великий князь встретил Максима с большим почетом и поселил его в кремлевском Пудовом монастыре, на полном содержании от великокняжеского двора. Вскоре после прибытия Максим приступил к разбору греческих книг княжеской библиотеки и был поражен богатством собрания. Княгиня Софья вывезла с собой из Константинополя множество редчайших книг и рукописей; кроме того, немало греческих книг было прислано ей в дар восточными Патриархами. Преподобный сообщил князю, что даже у себя на родине, в Греции, ему не приходилось видеть столь богатой греческой библиотеки. Весьма довольный этими словами ученого афонита, Василий Иоаннович повелел ему отобрать из библиотеки книги, еще не переведенные на русский язык, и приступить к их переводу. Составив подробную опись таких книг, преподобный Максим начал с перевода Толкового Апостола (начальная часть этой книги – толкование на Деяния апостолов – была переведена уже к весне 1519 года) и Толковой Псалтири. В помощь преподобному великий князь дал двух русских переводчиков – Дмитрия Герасимова и Власа Игнатова, а также двух писцов – инока Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Силуана и Михаила Медоварцева. Ни Герасимов, ни Игнатов не знали греческого языка, зато в совершенстве владели латынью. Поэтому, если преподобный Максим затруднялся найти точный перевод на неродной ему русский язык для какого-либо сложного выражения или отрывка греческого текста, он переводил сложное место на латынь, а княжеские переводчики подыскивали соответствующие русские слова и выражения.