Валерий Геворков - История спасения одной семьи

– Я так увлёкся Лаврушей и Гошей, что, когда повернулся к Светлане, увидел её какой-то подавленной. Когда я легонько тронул её за плечо, она подняла голову и посмотрела на меня с такой тоской и болью, что испортила мне настроение. Еле слышным голосом она произнесла: “Я – домой!” – встала и направилась к выходу. А я удивлялся, как ей могло не понравиться такое богатое застолье, прекрасный дуэт под джазовый оркестр, показ мод, танцевальные номера с красивыми юными бабочками. Как можно не чувствовать всей этой прелести. Какая тупость! Я был зол на неё, и даже не вышел её проводить. После выпитого коньяка мое настроение постепенно, выровнялось, и веселье продолжилось. Догуливали на даче у Лавруши. Там перекинулись картишками, и я оказался в немалом минусе. В уме винил Светлану за то, что испортила мне вечер и этим сглазила мою удачу.

Около восьми часов утра в озлобленном состоянии вернулся домой. Голова раскалывалась. Дочка ещё спала в детской. В нашей комнате я увидел завернутую в плащ и с зажатым в руке платком, дремавшую Светлану. Когда я подошел и обратился к ней, она испугано вздрогнула и села на постели. Подняв на меня опухшие от слёз глаза, она, молча, смотрела на меня. Затем перевела взгляд на образ Спаса, свадебный подарок бабушки Фроси и долго смотрела на него. В её глазах был немой укор, мол, погляди, Кто смотрит на нас. Но, так как я был в проигрыше и не в духе, то пришел в бешенство. Не помня себя, я изо всей силы ударил ногой по столику! Он перевернулся и Образ Спасителя полетел на пол. Тогда в ярости, глядя на жену, выпалил: “Что ты так уставилась и веришь картинкам и выдумкам? Это сказки и обман – для таких как ты и твоя бабка. Так учил меня мой папа. А он человек образованный, не то, что твоя тёмная Фрося”. Светлана стояла с опущенной головой в немом страхе. В это время, услышав шум, из детской вышла наша заспанная Ксюша. Она смотрела на нас обоих своим детским и ясным взглядом. К моему удивлению она подняла столик и Образ с пола и поставила их на место. Затем, поцеловав Спаса, она с детской чистотой произнесла: “Папочка, это Боженька. Я Его люблю, а ты бросил Его на пол…” Мы со Светланой стояли рядом, как вкопанные. Повернувшись к нам, наша дочка обняла нас обоих за ноги и расплакалась. В это время я, как бы очнувшись и придя в себя, поднял Ксюшу и отнёс в её постель, а сам вышел из дома и уехал к Вадиму. После этого у меня отношения с женой не складывались, жили как соседи по коммунальной квартире.

Шли дни и месяцы. Я думаю, во мне мало что изменилось. Но вот со стороны жены ко мне прекратились ежедневные выговоры, требования, раздражение, гнев. Появилось терпимое отношение, незаслуженная забота и пристальное внимание. Мой приход домой был непредсказуем. Мог по несколько дней не являться. Я жил своей жизнью, считая, что настоящее там, где игра и риск, выигрыш и проигрыш.

– Никита, неужели Света не делала вам замечаний, не выговаривала, ведь терпение любого человека может лопнуть от такой жизни?

– Вы знаете, она стала говорить со мной мало и осторожно, как с больным человеком. Сначала меня это бесило, а потом успокоило. И всё же её отношение ко мне было странным и непонятным для меня. А однажды, придя домой ночью, я через приоткрытую дверь в детскую увидел жену на коленях. Она не то плакала, не то тихо молилась. И ещё, хотя мы редко виделись, я стал замечать, что Светлана с Фросей часто вместе куда-то уходят. Но и это, по большому счёту, меня совсем не волновало. Жизнь моя становилась всё круче и круче. У нас должна была состояться сходка. Замышляли мы одно выгодное дельце, о котором знал наш «командор» и близкие ему люди. Я по телефону несколько раз переспросил о месте встречи. Она должна была состояться в одном из парков нашего города. Ориентиры были четко оговорены. Как я потом понял, жена слышала весь этот разговор.

Встретившись в условленном месте и обговорив необходимые действия, мы медленно двинулись из зарослей в сторону домов. И вдруг неподалёку за деревом я заметил Светлану. На коленях, с опущенной головой и со скрещенными на груди руками, она, глотая слёзы, тихо произносила какие-то слова. Те, кто видели Светлану на юбилее, сразу узнали её и стали подмигивать мне. А один из наших, по кличке «медведь» сквозь зубы процедил: «Она и там была с нами, и здесь всё слышала, как бы не продала нас всех! Прибьём её и закопаем! Никто не узнает, и Никитку освободим от неё». Не знаю, что со мной сделалось в этот момент, но я как будто окаменел. Тут подошёл наш «командор», за которым было последнее слово. Он, внимательно оглядев её, словно инопланетянку, медленно и строго произнёс: «Не троньте её, она святая… Она не продаст». Все, оглядываясь на Свету, медленно гуськом ушли. И я вместе с ними. Во мне и прежде не раз просыпалась совесть, но в это время она заговорила столь явственно, что я почувствовал себя предателем, и кровь прилила к ушам и к щекам. Мне хотелось вернуться к Светлане, пасть на колени, сознаться во всём, просить прощения, но какая-то сила держала меня в оцепенении. Когда мы вышли ближе к улице, наш командор, к удивлению всех, произнёс: «Мне кажется, что эта женщина не случайно послана. Может быть, она как предупреждение нам о неминуемой опасности? Я думаю, надо оставить наш план. Отбой! Я уже не один срок отсидел, и мне не хотелось бы попасть туда на “санаторно-курортное лечение” снова или погибнуть!» После этих слов, сев в машину, он с несколькими нашими парнями умчался. Мы все были поражены его решением, зная его смелость, дерзость и упрямство. Оставшиеся начали спорить, разделившись во мнениях. А некоторые из горячих голов сказали, что справятся и без нас. Как я потом узнал, тот, который предлагал убить Светлану, «медведь», был застрелен охраной, а двое других с немалыми сроками попали в тюрьму.