Татьяна Краснянская - Я пока еще жив. Новомученики и исповедники

В ночь с 30 на 31 января крестьяне провели по домам собрания, избрав старосту села и писаря. В сознании восставших их борьба связывалась с отстаиванием веры Христовой. «Если придет отряд, лучше помереть за веру Христову, но не за антихристову», – говорили они.

На подавление крестьянского восстания были брошены отборные силы ОГПУ. Местные коммунисты и активисты составили список людей, которых предполагалось арестовать, в него вошли имена 172 человек, они же показывали, где кто живет. Красноармейцы не принимали в этом участия: власти не вполне доверяли подавление восстания армейским частям. Село было блокировано четырьмя отрядами ОГПУ, в каждом из которых было от 30 до 40 человек, вооруженных не только винтовками, но и пулеметами. К селу они подошли в субботу вечером 1 февраля, но штурм был отложен на дневное время, так как приехавшие совершенно не знали местности.

В середине января, незадолго до праздника Богоявления Господня, настоятель храма священник Алексий Рыльцевич отказался служить. Впоследствии он заявил: «мои убеждения в части религии давно изменились, и я наконец решил покончить со своим саном». Крестьяне, однако, не захотели остаться совсем без богослужений и привезли из соседнего села Скорицкого священника Григория ГЦитковского, высланного в Воронежскую область с Украины. В ночь с 1 на 2 февраля состоялась всенощная, закончившаяся Литургией, за которой причащались святых Христовых Таин многие жители села.

Штурм села Платава начался в воскресенье, 2 февраля, после полудня. Отряд, въехавший в село, уже на окраине встретили толпы народа – мужчины, женщины и подростки. Каратели стали захватывать и арестовывать вышедших им навстречу людей.

Коммунисты и активисты, продвигаясь вдоль улицы, кричали, чтобы никто не выходил из дома, иначе будет незамедлительно арестован. Были установлены вооруженные посты на дорогах, ведущих в другие села и деревни. Со списком лиц, намеченных к аресту, отряд сотрудников ОГПУ медленно продвигался по улицам села, столкнувшись с упорным сопротивлением крестьян, которые с вилами, топорами и винтовками вышли навстречу. Отряд ответил выстрелами поверх голов, но люди не остановились, и был призван на помощь сидевший в засаде отряд, вооруженный пулеметом. Была открыта стрельба по людям, появились убитые и раненые, и толпа стала разбегаться. В этот день в селе было арестовано 110 человек. Началось раскулачивание, конфискация крестьянских хозяйств и выселение семей.

На следующий день состоялся расширенный пленум членов Платавского сельсовета, который, составив списки из десятков крестьянских семей, постановил «просить вышестоящие органы о выселении их из пределов Центральной Черноземной области».

8 февраля сотрудники ОГПУ арестовали священника Алексия Рыльцевича. Несмотря на то, что он отказался служить, его обвинили в том, что отказался он от совершения богослужений «с целью создания враждебного отношения к советской власти». Был арестован и священник Григорий ГЦитковский, и приехавший вместе с ним из соседнего села диакон, их обвинили в том, что они «с 1 на 2 февраля – целую ночь совершали в церкви службу за упокой советской власти, на которой присутствовали главным образом кулаки села и женщины». Не перенеся уз, отец Григорий скончался по дороге в тюрьму.

Иеромонах Косма (Вязников)

Среди арестованных по обвинению в участии в крестьянском восстании был и иеромонах Косма (Вязников), знавший некоторых из священнослужителей и мирян, арестованных по тому же делу.

2 августа Церковь чтит его память.

Преподобномученик Косма родился в 1872 году в селе Старо-Никольское Воронежской губернии в семье крестьянина Трофима Вязникова. Поступив в монастырь послушником, он подвизался в нем до его закрытия в 1926 году. В монастыре он был пострижен в монашество и рукоположен во священника. С 1926 года он стал служить в одном из приходов в Богучарском районе Воронежской области. В ноябре 1929 года переехал на родину, в село Старо-Никольское, и поселился в доме сестры, зарабатывая портняжничеством. О жизни преподобномученика Космы мы знаем не так уж много. Но до нас дошли его слова, сказанные следователю после ареста по платавскому делу: «Я придерживаюсь монашеской жизни. Я как монах твердо исполняю монашеский устав. До гражданской власти я не касаюсь. Власть свое делает, а я свое… Проживая в своем селе, я кроме дома и церкви, никуда не ходил, этому воспитал меня монастырь. Никаких знакомых я там не имел и ничем не интересовался, другой личной жизни у меня не было, я знал только свой дом и церковь, что меня удовлетворяло. Разговоров о гражданской жизни я ни с кем никогда не касался. Вот если кто-либо принесет сшить что-либо, я кроме цены, двух слов, ничего не говорил. Разговор с ними был лишь иногда, и то лишь исключительно о монастырской жизни».