Владислав Бахревский - Патриарх Тихон. Пастырь

Душа на Святках как сосуд, с краями налитый восторгом, а тут уж и Сретение. Березы, набухая почками, будут искать весну в небесных проталинах и найдут, явятся птицы, насвищут золото одуванчиков, одуванчики на пороге лета облетят, но вытянутся, осветят лесные затененные тайники чистые, холодные, как снег, ландыши. Не успеешь оглянуться – и года нет…

Семейство батюшки Иоанна прижилось в Торопце. Ясный голос, светлое лицо, открытая нестяжательная жизнь настоятеля Спасо-Преображенского храма притягивала прихожан. Стали звать батюшку для исполнения треб из окрестных местечек. На крестьянской приязни не разбогатеешь, а завистливых толков не оберешься.

Впрочем, священники хлебных приходов, зная, сколь невелика лепта от дальних походов в пустоши да на кордоны, только посмеивались.

Однажды летом приехал за батюшкой Иоанном из-за Ясского озера мужичок на толстобокой жеребой кобыле. Нижайше просил пособоровать мать: уж очень стара и плоха.

День был ласковый. Отец Иоанн без лишних слов взял облачение и все, что нужно для таинства, а Вася стоит у двери и глазами то на батюшку, то на матушку.

– Папенька, возьми меня с собой.

– У нас лебеди на озере живут! – взял сторону отрока мужичок.

– Лошади не тяжело будет? – засомневался Иоанн Тимофеевич.

– Она у меня о двух жилах! Да и какая тяжесть от ребятенка!

Матушка благословила.

Поехали.

Лебедей Вася видел. Было жарко. Лебеди стояли на воде, как облако на небе. Лебедята в камышах егозили. Сладко пахло теплой влажной землей, водой, мимолетным дождем. Стрекозы, намокнув, сидели на вершинках высоких трав.

Пришли батюшка с мужичком. Мужичок принес широкое полотенце, постелил на траве. Прибежала стайка девочек. На полотенце появились две кринки молока, глиняная кружка с малиной, пяток тощих морковок.

– Откушайте! – предложил мужичок. – Хлебца нет. Ждем не дождемся, когда новый поспеет. Кушайте, а я пойду запрягать.

Молоко было холодное, слой сливок толстый, морковки молоденькие, нежные, малина, припеченная солнцем, сладкая.

Мужичок скоро прибежал назад, красный от смущения:

– Батюшка, смилуйся! Кобыла – того, ожеребилась… В избе душно, вы в лесок подите, на полянку. А я побегу в деревню, лошадь поищу.

– До деревни десять верст, туда, обратно… За три часа мы с Васей до дому дойдем.

– Ой ли, батюшка?!

– Ничего, – успокоил мужичка Иоанн Тимофеевич. – Молоко вкусное, малина сладкая. Лебеди белые. Спасибо.

Встали и пошли. Дорожная пыль, окропленная дождем, пахла рекой.

Чем дальше шли, тем мокрее была земля. На дороге появились лужи.

– Здесь, видно, ливень был, – сказал Иоанн Тимофеевич. – Давай разуемся. Идти будет легче.

Теперь луж не обходили.

– А ты у меня ходочок! – похвалил батюшка. – Нет ничего лучше в человеческой жизни, чем путешествие.

– А мы разве путешествуем? – удивился Вася. – Я думал, мы просто идем.

– Путешествия по-русски исстари так и назывались – хождения. Ты погляди вокруг! У Господа ни одного человека нет одинакового, ни дерева, ни травинки. Вот мы идем, и все что-нибудь иное… На Божий мир наглядеться досыта человеку не дано.

– А близнецы? – сказал Вася. – Близнецы одинаковые.

– Похожие, Вася! Похожие! Не устал?

– Потерплю.

– Ты вокруг гляди, радуйся. Когда у человека в сердце радость, он о ногах не думает… Я бы всю жизнь путешествовал, да Господь иначе судил. Может, вам, детям моим, будет даровано видеть чудеса белого света… А вообще-то всякий человек, хоть бы и на одном месте живущий, есть путешественник. Святитель Тихон Задонский верно сказал: «Жизнь наша в мире сем – не иное что, как непрестанное путешествие к будущему веку».

– Тихон был владыка?

– Преосвященный. Епископ Воронежский, Задонский, чудотворец… Светлый пастырь, мудрейший боголюбивый человек. А жизнь прожил очень нелегкую.

– Почему? – вырвалось у Васи.

– Я понимаю твой вопрос. Боголюбивый, светлый, разумный. Такому бы жить как у Господа за пазухой, а на деле все наоборот. Время, сынок, выпало святителю не светлое. Темное время. Ты за свою жизнь услышишь многие хвалы Великому Петру, но всегда помни, что отец тебе сказал. Царь Петр – церковный разоритель, после него для православия худых дел только прибывало. Святителю Тихону веры не прощали, веры и праведной жизни. Говорят, по здоровью ушел на покой, а я думаю – принудили. Над ним и в монастыре смеялись, а уж поруганий, понуканий претерпел он без меры.

Батюшка Иоанн остановился, наклонился к сыну: