Владислав Бахревский - Патриарх Тихон. Пастырь

– Не поминай злодея, не поминай! – рассердился Иоанн Тимофеевич. – Откуда у тебя такие разговоры, Павел? Если от приятелей – дунь и плюнь на них, как на сатану. Да и твой вопрос, Ваня, никчемная нелепица. Всякий народ любит и славит своего государя. Мы – русские, наш свет – император Александр Николаевич.

– Но почему свет?! – Павел даже хмыкнул. – В Швейцарии давным-давно нет монархии, а живут процветающе. И в Северной Америке – свобода.

Иоанн Тимофеевич задумался: ответить сыну властно – все равно что оттолкнуть.

В крошечном пруду в ложбинке сада тихохонько курлыкали лягушки.

– Любить царя – значит и царство любить, Родину, народ, живущий в этом царстве. Одна кровь – одна жизнь.

– Его величество у нас немец, – сказал Павел.

– Ох, Господи! – вздохнул Иоанн Тимофеевич. – Я и сам о том подумал… Ты, Паша, не путай меня, братьев меньших не путай… Одно скажу, ребята: царя не любят гордецы, а также те, кто чужим разумом живет, начитавшись преподлейших книжонок. Поляки царя не любят. Эти от зависти, Москвой когда-то владели. А больше всего ненавистен царь иудеям. Были народом избранным у Бога и своими собственными руками отдали Бога на крестную смерть… Хватит нам умничать. Святитель Тихон Задонский говаривал: «Дети всего того берегутся, чем отец их оскорбляется». Разглагольствовать приятно любовно. Вон как лягушки стройно выводят свою песенку. Существо уж совсем нелепое, а Творца хвалит. Какая трель! Слышите? От восторга этак возопила, не иначе. А теперь всем хором грянут…

Притихли, слушая курлыканье, и под эти курлы-курлы – заснули.

Иоанн Тимофеевич пробудился от шушуканья дождя, растормошил детей:

– Сон я, чадушки, видел. Приходила к изголовью моему матушка-покойница. Царство ей небесное. С собой позвала. Приготовься, говорит. А потом на вас указала: этот жизнь горюном проживет, этот отойдет ко Господу в молодости, а этот будет велик и у людей, и у Бога… А я лежу, мне не видно, на кого матушка указывает. Сел, чтобы получше расспросить. И проснулся. Сижу! Во сне сел. Вы спите, да так сладко, под дождичек… Кому из вас быть великим?

– Батюшка! – У Васи в глазах стояли слезы. – Батюшка, помолимся, чтоб Иисус Христос дал тебе многие лета.

– Помолимся о всех нас, о матушке, о Пелагее, о младенце Мишеньке.

– А про Мишеньку что-нибудь сказала? – спросил Павел.

– Нет… На вас указывала… Помолимся, дети. Сам-то я так думаю: у Господа Бога всякий человек велик, если живет он любя и не похваляясь даром любви, а главное, не судит. Знаешь ли, Павел, что говорит об осуждении других святитель Дмитрий Ростовский?.. «Бог, все сотворивший, Сам все да осудит, ты же себя смиряй!»

– Батюшка! – сказал Вася. – Помолимся на коленях о твоем здравии.

Молились до сладких слез. Улыбались друг другу, чувствуя, что омылись молитвою, как водою из родника, радуясь родству и тому, что, слава Богу, живы и все вместе.

Ваня пошептал что-то Васе, взял его за руку, и они поклонились Павлу:

– Ты – старший, пусть ты будешь великим.

Рождество было самым радостным праздником в большом доме Беллавиных. На Рождество из Пскова приезжали Павел и Ваня. Семья, дорожа редкими днями, когда все собирались под одной крышей, вечера проводила за столом. Матушка не жалела новой ослепительно-белой скатерти. Зажигали большую лампу. Выбирали книгу, читали вслух главку-другую и пускались в разговоры. Мишенькину люльку вешали на крюк, и он тоже был в кругу семьи. Слушал взрослых и лепетал свое.

Разговоров было много. Ваня и Павел рассказывали о семинарском житье-бытье, о преосвященном, в доме которого Павел бывал с племянником преосвященного, увлекались историческими беседами, экзаменовали друг друга.

Батюшка Иоанн любил озадачить старшего ученого сына вопросом из Ветхого Завета. С Павлом беда, оставляет семинарию. Собрался поступать в университет, на историко-филологический. В Петербург потянуло.

– Что такое есть возношение и потрясение пред Господом? – За отцовским вопросом надежда: может, передумаешь.

Павел морщил лоб, но не знал.

– Это не что иное, как приношение и посвящение жертвы Богу, когда жертвенные части потрясались пред Господом. Редко Библию открываешь. – Отец Иоанн брал святую книгу, зачитывал нужное место: – «И возьми от овна тук и курдюк, и тук, покрывающий внутренности, и сальник с печени, и обе почки и тук, который на них, правое плечо (потому что это овен вручения священства) и один круглый хлеб, одну лепешку на елее и один опреснок из корзины, которая пред Господом, и положи все это на руки Аарону и на руки сынам его, и принеси это, потрясая пред лицем Господа…» Ну а что такое тук?