– Он там работает, помогает, а я… – вслух произнесла девочка. – Нет, не буду бояться, надо молитву читать.
Она сделала попытку встать, но кораблик опять резко накренился, и девочку словно припечатало к стене.
– Вот и ладно, – опять вслух сказала Люся, обращаясь к Кому-то невидимому. – Ты сам видишь, мне не встать.
Она еще четко не осознавала, к Кому обращается, но почему-то чувствовала, что этот Кто-то слышит ее. Девочка закрыла глаза и попыталась снова представить себе дом: вот и полки с книгами, занавески на окне приоткрыты, виден старинный парк, по которому они с Ваней так любили гулять. Люся чувствует на своем лице лучи раннего весеннего солнышка, оно золотит кружевные ветки огромных деревьев, блестят окна старинного дворца, жарко горит купол дворцовой церкви, а над ним, в облаках, – маленький крест, как свечечка, горит. Люся засыпает, глядя на этот крест, но вдруг он начинает стремительно падать вниз, и это уже не крест, а Младенец, какой-то очень знакомый. Он словно летит с неба, прямо на нее! Люся вскрикивает, подставляет руки и просыпается.
Жгучий стыд охватывает девочку, ей становится даже жарко. Перед ее глазами все еще стоит Младенец, падающий с неба. «Это я виновата, – проносится в Люсиной головке. – Я – трусиха, что я теперь скажу крестной!» Она решительно встает и, держась за стенку, двигается к окну салона. Достигнув цели, девочка вцепляется руками в ручки-держатели возле окна.
– Господи, помилуй! – шепчут ее запекшиеся губы. – Прости меня, помоги капитану дяде Жене, и крестной, и Ванечке, и матросу Сашке, и Артемьичу старому, и Ивашиным всем, и остальным, добраться до острова.
Люся отрывает одну руку от держателя и три раза крестит море.
– Боженька! – вдруг восклицает она. – Ты же не хочешь, чтобы мы все погибли, Ты всегда спасаешь погибающих, так крестная говорит, а она никогда не обманывает, Ты нас спасешь обязательно, я знаю!
Девочка мучительно всматривается вдаль, нет, не видно берега.
– Помоги, – просит она, – я больше не буду бояться. А хочешь, я докажу Тебе это и выйду на палубу, хочешь?
Люся прислушивается, и в шуме моря, ей кажется, она различает слова: «Докажи свою веру, докажи». Переставляя руки с одного держателя на другой, Люся двигается вдоль окон салона к выходу на палубу. Корабль, как игрушку, волны бросают с борта на борт, и кажется, что он вот-вот перевернется, но девочка уже не замечает этого. Добравшись до двери, она поворачивает металлический замочек, а потом опускает ручку вниз и толкает дверь. Волна мгновенно сшибает ее с ног, и девочке кажется, что она летит в морскую бездну, не понимая, на корабле она или уже за бортом.
– Господи! – изо всех сил, захлебываясь, кричит Люся. – Где Ты? Помоги!
Капитан, стоящий на мостике, вдруг отчетливо разглядел девочку, брошенную волной к дверям рубки. Он открыл дверь и, ухватив Люсю за воротник пальтишка, втащил ее внутрь. Девочка была без чувств. Капитан не имел возможности разбираться, он только еще больше насупился и кивком головы указал матросу на Люсю. Но Сашке и не требовалось указаний, он уже перенес свою любимицу на диванчик, расстегнул мокрую одежду и приник ухом к ее груди. Девочка дышала ровно, будто спала, и тогда матрос снял свою куртку, а затем, подумав, и форменку, стащил со спящей мокрое пальто и закутал ее в свою одежду. Больше он ничего не мог сделать, оставалось вернуться к штурвалу. Вдруг он увидел, что за огромной волной, далеко на горизонте, показалась темная полоса! Сашка закрыл глаза и потряс головой, но когда он вновь посмотрел в даль, полоса стала еще отчетливее.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться, – бодро проговорил матрос и вдруг засмеялся.
Капитан, занятый приборами, зло покосился на Сашку:
– Что это тебе хихикать захотелось?! Что надо?
Капитан Евгений Павлович не хотел идти в этот рейс. Напрасно он кричал в кабинете начальника порта и стучал кулаком по столу, доказывая, что по всем метеосводкам на Ладоге надвигается шторм и что на старом кораблике он вряд ли сумеет доставить людей на остров без приключений. Все словно онемели, его не слушали и о чем-то шептались за спиной. И было в этом шепоте что-то такое, что капитан вдруг почувствовал: кто-то сознательно толкает его корабль в беду.
Оставшиеся сутки он изо всех сил гнал от себя эти мысли, но ужасные погодные условия и уже завершенная навигация вновь возвращали его к невеселым размышлениям.
Придя вечером 10 ноября на причал, он ожидал увидеть несчастных солдатиков, которых перевозят на учения. Он почему-то так и решил про себя и очень жалел этих незнакомых ребят, но его взгляду представилась совсем другая картина. На берегу теснились друг к другу люди с небольшими детьми, меньше мужчин, больше женщин и детей. Всего Евгений Павлович насчитал их двадцать, у одной из женщин на руках был грудной ребенок. Рядом с путешественниками суетился невзрачный мужичонка с портфелем, каких капитан привык звать про себя «кабинетная вошь». Ясно было, что он не едет. Подойдя к Евгению
Читать дальше