Иов (Гумеров) - Тихие воды последней пристани. Книга воспоминаний

При рождении мне дали имя Шамиль. Родители не знали, что своего второго сына, меня, назвали библейским именем Самуил (еврейское произношение – Шмуэль). Сам я узнал это несколько десятилетий спустя, когда руководство Московской духовной академии неожиданно мне, с раннего младенчества носившему имя великого ветхозаветного пророка, поручило преподавать Священное Писание Ветхого Завета. Не могу не изумляться тому, что произошло без всякого моего осознанного стремления к этому.

Совершая утреннее правило, я обращаюсь как к своим небесным покровителям к трем святым: «Святый праведный отче Иове, святителю отче Афанасие и пророче Божий Самуиле, молите Бога о мне, яко аз усердно к вам прибегаю, скорым помощником и молитвенником о душе моей».

Родился я на чужбине, ни папа Абильхаир (1913–1996; родом из Башкирии), ни мама Нагима (1915–1999; из Астраханской губернии) корнями с этим краем не были связаны. Вижу в этом предзнаменование моей дальнейшей монашеской жизни: с рождения я был уже как бы пришельцем в той земле, на которой рожден. В четыре года меня увезли в Краснодар. Затем семья переехала в Самару. Потом был переезд в Уфу. И вот более сорока лет я живу в Москве, где поступил в монастырь – последнее пристанище моего земного странствия.

Благодарю Господа, что родился я в день святой мученицы Татианы († III век) на земле, благодатно освященной подвигом и кровью православных новомучеников и исповедников. Жестокие гонения претерпели не только священнослужители и миряне обширной Алма-Атинской епархии, но и множество епископов, священников, диаконов и монахов, сосланных в Казахстан. Заканчиваю свое земное странствие на улице, название которой (Лубянка) стало нарицательным. На территории Сретенского монастыря в 1930-е годы проводились расстрелы. Перед окнами моей кельи возвышается благолепный собор в честь Воскресения Христова и всех новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Земля, на которой я родился, уже более двухсот лет была в составе России. В сентябре 1730 года хан Абулхаир, стоявший во главе группы казахских племен и родов, объединенных в Младший жуз, отправил посольство в Уфу с посланием к императрице Анне. Он желал присоединиться к России. Императрица 19 февраля 1731 года подписала грамоту о добровольном вхождении Младшего жуза в состав Российской империи.

Край осваивался постепенно. Казахи были кочевниками. Только 19 мая 1869 года было заложено укрепление Ак-Тюбе (Белый Холм). С конца 70-х годов XIX века здесь появляются первые крестьяне-поселенцы из Рязанской, Воронежской и Тамбовской губерний. Статус города военное укрепление Ак-Тюбе официально получило 29 мая 1891 года. Тогда новообразованному городу было присвоено название Актюбинск (ныне – Актобе).

Небольшой поселок Челкар (современное название – Шалкар), в котором я родился, находится в трехстах шестидесяти трех километрах к юго-востоку от Актюбинска. В XIX веке это было казахское поселение. Между Челкаром и Иргизом проходил почтовый тракт. Через каждые тридцать – сорок километров были устроены постоялые дворы, где меняли лошадей. Положение этого местечка изменилось после того, как в начале XX века там была проложена железная дорога Оренбург-Ташкент. Челкар стал железнодорожной станцией. С 1905 по 1907 год были построены: вокзал, паровозное депо, больница, роддом, в котором я появился на свет, аптека, двухклассная школа.

С 1928 года Челкар стал городом. В нем проживало несколько тысяч человек. Состав населения сильно изменился после 1934 года: городок становится местом ссылки священнослужителей и интеллигенции.

Местность, где находится Челкар, глинистая. Равнины сменяются небольшими, высотой в двадцать-тридцать метров, холмами с пологими склонами. С востока к городу близко подступают пески пустыни Большие Барсуки. Растительность бедная. К юго-западу от города находится большое одноименное городу озеро Челкар, его береговая линия составляет 50 километров. У воды местами растет камыш, в зарослях которого в годы моего раннего детства водилось множество водоплавающей птицы. Озеро тогда было богато рыбой.

Я так подробно пишу об этом, потому что озеро кормило нашу семью в трудные годы, особенно в войну. Папа охотился на уток. У него была собака спаниель по кличке Баль. Позже я слышал от отца рассказы о ней. Если охота была удачной, папа, рассказывая маме, хвалил собаку. Услышав это, Баль приходил, садился между родителями и начинал от удовольствия вилять хвостом. Когда птица от него ускользала или он не мог ее достать в камышах, папа недовольно говорил об этом маме, вернувшись с охоты. Дремавшая на полу собака поднималась и уходила из комнаты. Мой папа был человеком инженерно-практического склада ума. Он был далек от фантазий, рассказывая о собаке. По-видимому, эти создания действительно понимают гораздо больше, чем мы привыкли думать о них.