Игнатий Малышев - Жития святых в земле российской просиявших. Новомученики и исповедники XX века. Жития, чудеса,поучения. Том 2

Наступило патриаршество Филарета Никитича, родителя царского. С востока прибыл в Москву Иерусалимский патриарх Феофан и предложил соборно рассмотреть дело Дионисия. Призванный к ответам Дионисий, в присутствии обвинителей своих, был спрошен и, по ясным и правильным ответам своим, признан не только невинным, но и правым и с честью возвращен в обитель свою. Патриарх Феофан посетил Лавру. Встретил его Дионисий вне монастыря с крестным ходом, со святыми иконами, с зажженными в руках свечами и кадилами дымящегося фимиама. Все окрестное народонаселение сопутствовало шествию. Патриарх прослезился, после вечерни по просьбе Дионисия благословил трапезу, потом присутствовал при всенощном бдении, наутро перед литургией окроплял святой водой святые иконы и прикладывался как к ним, так и к святым нетленным мощам угодника Божия и чудотворца Сергия, которого святой лик, по приказанию патриарха, архимандрит открывал святейшему, вслух всех произнесшему похвалу преподобному Сергию и молитвенное благодарение Господу, дарующему верующим упование спасения молитвами Пречистой Своей Матери и всех святых. Слова патриарха переводил толмач.

За литургией, которую совершал сам патриарх, последовала трапеза. Святейший Феофан ничего не вкушал, проливая обильные слезы. Дионисий с братией скорбели; поняв их недоумение, святейший поспешил успокоить их, объяснив, что слух о скорбях, постигших святую Лавру и архимандрита Дионисия от врагов, гонителей их за Христа, за правую веру, достиг и до всех церквей восточных. Все эти бедствия были известны и ему. Ныне же видев, что страдания эти послужили многим во спасение, он, как был общником скорби их, так ныне сделался начальником их радости. Плакал с плачущими и радуется с радующимися.

Затем патриарх пожелал видеть тех иноков, которые принимали участие в сечах и боях с врагами отечества. Ему было представлено более 20 человек; между ними первенствовал Афанасий Ощерин, старец, украшенный пожелтевшими сединами. С ним вступил патриарх в беседу и на вопрос святейшего, какому подвигу старец дает преимущество – уединенной ли молитве или подвигу перед всеми людьми? – Афанасий отвечал: «Всякая вещь и дело, Владыко святый, в свое время познаются… что я творил и творю – все только ради послушания», – и, обнажив седую голову свою, продолжал: «Вот подпись латинян на челе моем, еще же и в лядвиях моих шесть памятей свинцовых обретаются; а в келье, сидя на молитве, можно ли было из доброй воли найти таких будильников для воздыхания и стенания? Все же сие было не нашим произволом, но повелением пославших нас на службу Божию». Патриарх, встав от трапезы, поцеловал старца, благословил его и всю дружину иноков-воинов и отошел на отдых.

На другой день после литургии поднесены ему были дары, из коих, оставив нечто себе, остальное отдал в дом Святой Троицы и на милостыню. Затем велел петь конечный молебен Пресвятой Троице и, подойдя к раке великого чудотворца, снял с себя клобук, отер им колена и ноги преподобного Сергия до подошвы и подложил под плесна его, со многими слезами приникнув ко гробу; потом взял клобук из-под ног чудотворца, поцеловал и дал поцеловать Дионисию, стоявшему при нем с открытой головой, на которую святейший возложил руку свою. Архидьякон возгласил: «Вонмем!» Архимандрит Синайской горы, сопутствовавший патриарху, трижды повторил: «Кирие елейсон», патриарх же, возложив с молитвой клобук свой на Дионисия, благословил, целовал его в уста и сказал: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, дал я тебе благословение, сын мой, и знаменовал тебя в великой России, среди братии твоей, да будешь первый в старейшинстве, по благословению нашему, также и кто по тебе будет, да носит в сем святом месте благословение наше, величаясь и хвалясь нашим смирением и радостно всех извещая: сие нам дано знамение, что и патриархи восточные поклонники суть сему святому месту и честь свою перед Святой Троицей оставили, сняв с главы своей память по себе и положили под ноги великому стражу и блюстителю Сергию Чудотворцу». Оба клироса пропели по его приказанию: «Спаси, Христе Боже, отца нашего архимандрита Дионисия!» – после чего, обратясь к братии, патриарх приказал записать все совершенное им над архимандритом на память грядущим родам, чтобы не забывали смирение и любовь святейшего, поминая его в молитвах своих. Братия и весь народ поклонились ему до земли.

Несмотря на это торжество, являвшее величие архимандрита Дионисия, враг рода человеческого не оставлял возбуждать против него злобу и клевету. Дважды был он оклеветан перед царем и патриархом. Первая клевета последовала от присланного в Лавру подначального чернеца Рафаила, знавшего, что патриарх Филарет был гневен на Дионисия по наветам клеветников. Вызванный в Москву Дионисий был оправдан, а клеветники сосланы в заточение. Вторую клевету взвел на него эконом Лавры, по проискам которого блаженный муж был ввержен в темное и смрадное место, где пробыл тайно три дня в заточении.