Набиль Куреши - Искал Аллаха – нашел Христа. История бывшего мусульманина

Помолчав немного, чтобы дать ей переварить эти вопросы, я продолжал:

– Когда какой-то человек назвал его благим, Иисус ответил: не называй меня так, один только Бог благ [25] Это ошибочное истолкование Мк 10:18 и Лк 18:19 повсеместно распространено в исламской полемической литературе. В обоих случаях Иисус вовсе не отрицает, что он благ. .

Видишь? Он проводит границу между собой и Богом.

И в другой раз, когда говорит, что не знает, когда придет конец света – это известно только Богу. Иисус совершенно ясно дает понять, что он не Бог!

Бетси молчала. Очевидно, это ей еще никогда не приходило в голову. Я понял, что пора нанести последний удар:

– Бетси, если у тебя еще остались вопросы, просто вспомни, что у Иоанна Иисус говорит: «Отец мой более Меня». И я с Иисусом согласен. Бог действительно больше него. Наверное, и тебе стоит с ним согласиться.

Бетси не знала, что ответить. Я молча ждал.

– Даже не знаю, что сказать, – призналась она наконец. А затем перешла к уже известному мне маневру: – Вот что, я еще почитаю Библию и об этом подумаю. А пока не хочешь ли сходить на наш церковный спектакль? Я там тоже играю. Придешь?

– Звучит интересно. Но у меня еще нет водительских прав. Ты не против, если и мой папа придет?

– Конечно! Приводи кого хочешь, чем больше людей, тем лучше. Вот наше расписание. Когда решите, в какой день вы придете, дай мне знать.

И Бетси с улыбкой протянула мне флаер с расписанием спектаклей. На этот раз за ее улыбкой я увидел нечто другое. Кажется, мне удалось поколебать ее уверенность! Я улыбнулся в ответ.

Подробнее о взглядах мусульман на Иисуса читайте в книге «Нет Бога, кроме Единого» (No God but One), часть 8: «Называл ли Иисус себя Богом?»

Приглашение в церковь очень меня обрадовало. До этого я был в церкви – католической – только один раз, и от этого посещения остались смутные, но очень приятные воспоминания. Честно говоря, не помню даже, как и почему я туда попал. Помню, там были несколько моих друзей, в том числе Бен и его родители – но ведь они тоже не были католиками. В какой-то момент весь наш ряд встал, все стали двигаться по проходу вперед, подходить к священнику и что-то брать у него. Я не знал, что делать, и тоже пошел вперед. Но тут мама Бена схватила меня за плечо и усадила на место. Я удивленно посмотрел на нее. Она энергично помотала головой: мол, «тебе нельзя». Я заметил, что священник, до того серьезный и торжественный, глядя на меня, с трудом сдерживает смех.

Никто не говорил мне, что протестантские церкви совсем не похожи на католические, так что я ожидал чего-то подобного. Первая баптистская церковь в Норфолке изнутри оказалась похожа на театральный или лекционный зал: просто ряды кресел и сцена впереди. Я решил, что, должно быть, все «церковное» происходит где-нибудь в другом месте.

Мы с Аббой сели на балконе, ближе к выходу. О чем будет спектакль, никто из нас не знал, однако Абба был рад, что я принял приглашение. Он сказал, что отказаться было бы невежливо и что это хороший повод и дальше вести с Бетси разговоры о религии. Он гордился тем, что я отстаиваю свою веру, и хотел помочь мне правильно понять христианский спектакль, который мы сейчас увидим.

Пьеса называлась «Врата небес и пламя ада»: как выяснилось, она излагала драматическими средствами христианскую концепцию спасения. Кстати, из этой пьесы я впервые узнал, что христиане называют учение о спасении Благой Вестью: до сих пор я думал, что так называются только книги об Иисусе [26] «Евангелие» – по-гречески «благая весть». В англоязычной традиции как евангельские книги, так и учение о спасении называются одним словом: «gospel». В славянской традиции книги называются Евангелиями, учение о спасении – Благой Вестью, или Благовестием. – Прим. пер . . Через всю пьесу красной нитью проходила одна-единственная идея, выраженная без всяких обиняков: прими Иисуса как Господа – и ты попадешь на небеса, а если не примешь – отправишься в ад.

Перед нами проходили различные сцены человеческой жизни. История каждого персонажа оканчивалась тем, что он умирал и отправлялся, соответственно, в вечное блаженство или на вечное осуждение – в зависимости только от того, принял ли Иисуса. Образы пьесы особой тонкостью не отличались. Когда кто-то попадал в ад, сцена освещалась красными и желтыми прожекторами, из динамиков раздавалась громовая какофония, на сцену с ревом и грохотом вылетал сатана и утаскивал грешника в ад. Если же кто-то принимал Иисуса – на сцену выходили ангелы в блистающих одеждах и вели его, трепещущего от восторга, к белоснежной двери.